Сможем ли мы совершить экономическое чудо Китая? Что будет, когда закончится нефть? Кто выпустил Джини из бутылки? И откуда берутся новые отверженные? На эти и другие вопросы в интервью "РГ" ответил директор Института мировой экономики и международных отношений РАН, академик Александр Дынкин.
Прогноз о том, что нашей стране уже в ближайшие годы придется менять подходы к развитию экономики, принадлежит вам. Какие основания так думать?
Александр Дынкин: Если оглянуться в прошлое, то раньше было две концепции экономического роста. Кейнсианская, где речь шла о стимулировании спроса. И концепция жесткой финансовой политики, в которой экономический рост базируется на сбалансированности бюджетов. Так вот сейчас ни то, ни другое уже не работает. Условия изменились. Взять хотя бы такое явление, как глобализация. К примеру, вы стимулируете спрос во Франции, но его эффект для экономики моментально сглаживается ростом поставок товаров из Испании и Германии. Нужна новая модель роста. Более сбалансированная с точки зрения финансовых потоков, доходов, воздействия на окружающую среду, доступности ресурсов, здравоохранения, образования, новых технологий.
Какие проблемы она должна решать?
Александр Дынкин: Все сегодня обеспокоены ростом неравенства. Появился даже такой красивый журналистский оборот: "Джини вырвался из бутылки". Это игра слов. Джини - индекс дифференциации доходов, который отражает разницу между богатыми и бедными. Это проблема и для США, и для Китая, и для России. Разрастание пропасти между богатыми и бедными довольно опасно и с точки зрения экономики, и с точки зрения политики. Это порождает социальное напряжение. В том же Китае десятки тысяч протестов и забастовок в год. А в США сформировался большой слой людей, которые уже не в первом поколении живут на пособие. Может быть, каждый отдельно взятый из них при этом прекрасно себя чувствует. Но эти люди фактически исключаются из экономического оборота, становятся новыми отверженными. Как решать эту проблему, не подрывая основ роста, непростая задача.
Второй вопрос связан с экологией. Недавний ураган в США, засуха в России... Страховые компании несут большие убытки, они встревожены и лоббируют движение в сторону зеленой экономики. Но пока все усилия в этом смысле провалились.
Параллельно с этим идет процесс региональной интеграции. Причем в европейском варианте она испытывает большие потрясения. Если Греция покинет зону евро, всем мало не покажется. Грекам, испанским и французским банкам, которые их кредитовали... Как не допустить обострения ситуации и что дальше делать с еврозоной, тоже вопрос, который требует решения. Особенно в связи с приближающимися выборами в ФРГ.
Где место России в новом экономическом мире?
Александр Дынкин: Наша страна ищет свое место, но пока, кроме наращивания экспорта углеводородов, ничего не получается. Есть точка зрения любителей простых решений, что сейчас мы экспортируем нефть, а потом, когда ее станет меньше, станем торговать водой и будем все также почивать на лаврах. Я ее не разделяю.
С одной стороны, экспорт углеводородов, который мы сейчас наращиваем, это неплохо. Ну, не умеем мы пока делать автомобили, не умеем делать IPhone, почему должны отказываться от продажи нефти и лишать бюджет доходов? Другое дело, что нужно использовать это время высоких цен на сырье, чтобы поднять образование и науку.
Нужна... не буду говорить модернизация - это слово уже порядком избито, но переход к инновационной модели экономики. Пускай мы не будем лидерами во всех сегментах инноваций, но хотя бы в каких-то... У нас часто говорят о глобальной инновационной паузе, стараясь объяснить, почему этот сектор в России не развивается. Но никакой паузы на самом деле нет и быть не может. Кризис 2008-2009 годов принес миру массу инноваций. В их числе были две поистине выдающиеся: сланцевый газ и планшетники. Кстати, по прогнозам аналитиков, пятый IPhone даст США полпроцента ВВП. Потому что эти гаджеты вся планета покупает. И заметьте, их не надо "внедрять".
А в сланцевую революцию вы верите?
Александр Дынкин: Есть прогнозы, что к 2035 году США будет экспортировать сланцевую нефть. Не уверен, что они сбудутся, но такие оценки есть. Что касается сланцевого газа, то себестоимость его добычи уже вполне приемлема. Цена на него на внутреннем рынке США в пять раз ниже, чем в Европе, и в восемь, чем в Японии. Это меняет все. Восемь американских компаний уже обратились в министерство торговли за разрешениями на экспорт газа. Сразу началось сильное лоббирование. Таким отраслям, как производство удобрений, нефтехимия, им очень нравятся низкие цены на газ. Они обещают правительству вернуть свои производства обратно в Америку, если не будет экспорта газа, он ведь потянет цены вверх. Высокотехнологичные отрасли, в первую очередь IT, напротив, высказываются в поддержку экспорта газа. Потому что не хотят, чтобы структура американской экономики менялась. Капитал тогда пойдет в другие отрасли. Но чем бы ни закончилось это перетягивание каната, сланцевые технологии в любом случае - результат инноваций.
Что делать нам? Заимствовать технологии?
Александр Дынкин: Многие не понимают разницы между технологическими прорывами, изобретениями и инновациями. Инновации - это то, что воспринимается рынком, то, что не надо внедрять. Инновация рождается в точке пересечения технологии и спроса.
Например?
Александр Дынкин: У нас была фантастически удачная инновация - автомобиль "Нива". В Австрии даже сборочный завод в свое время построили на 11 тысяч автомобилей в год. "Нива" была первым в мире безрамным паркетным джипом. Так получилось, что сошлись две составляющие успеха: итальянская технология, купленная у "Фиата", и огромная потребность в Советском Союзе в такой машине. Нужно искать не только технологии, но и те рынки, где в них есть потребность.
У нас они есть?
Александр Дынкин: Не так много, как хотелось бы, но и с этим можно работать. В первую очередь энергетика - та же добыча углеводородов, у которой есть деньги, которая динамично растет и знает, что ей нужно. Если наши нефтегазодобывающие компании будут больше ориентироваться на науку, отечественное оборудование - это может дать толчок развитию инноваций. Другой сектор - вооружения. Там тоже есть очевидный платежеспособный спрос. Россия как раз собралась перевооружить армию, но меня беспокоит то, что в этих планах очень мало - всего 10 процентов - предусмотрено на НИОКР. Это означает, что мы либо будем копировать чужое, либо производить старое.
А потребительский рынок? Была же задумка сделать российский мобильник.
Александр Дынкин: Это не наше, и я не думаю, что стоит пытаться кого-то вытеснить из этой ниши. Мировой рынок занят. Туда можно выйти с серьезной инновацией только после того, как она захватит внутренний рынок. Никак не наоборот. А у нас ГЛОНАСС никак не могут доделать...
Говорят, что нам надо идти по стопам Китая и сотворить свое экономическое чудо. Что думаете по этому поводу?
Александр Дынкин: Китай пока не стал инновационной державой - они все копируют. Ни одного оригинального китайского продукта на рынке нет, кроме вееров, бумаги, пороха, компаса - инноваций 500-летней давности. К тому же он пока не смог предложить миру привлекательную социальную модель. Вы знаете страны, кроме Северной Кореи, которые идут по китайскому пути?
Нет.
Александр Дынкин: И я не знаю. Американская модель все еще более привлекательна. Там полно проблем, и общество, и элита расколоты. Но можно сказать, что победа Барака Обамы - европейский выбор Америки. Это поиск новых ответов на новые вызовы. Так что нам бесполезно соревноваться с Китаем. Мы в разных весовых категориях, в разных исторических периодах развития. Хотя китайцы, конечно, большие молодцы. Году в 2017-м Поднебесная может сравняться с США по величине экономики. По объемам ВВП на душу населения они все равно будут сильно отставать. Сегодня разрыв производительности труда в Китае и США - 15 раз. А вот если они станут инновационной державой, начнут сокращать разрыв, выйдут на внешние рынки с оригинальными инновациями - это может серьезно ослабить преимущества США. Повысится роль юаня. Если это произойдет, будет очень заметно перераспределение геополитических сил.
Приток прямых иностранных инвестиций в экономику Китая в этом году может превысить 100 миллиардов долларов. По-прежнему считаете, что нам гнаться не надо?
Александр Дынкин: Демографические ограничения и другие структурные отличия все равно не позволят резко увеличить темпы роста. Поэтому стоило бы больше обращать внимание не на количественные, а на качественные аспекты экономического роста: на здравоохранение, образование. А если годовые темпы устойчиво будут на уровне 4-5 процентов в год, то к 2030 году мы имеем шансы стать пятой экономикой мира. Совсем неплохо для страны с нашей "маленькой" в современном мире численностью населения.
Но деньги бегут из России. В этом году отток капитала ожидают в 70 миллиардов долларов.
Александр Дынкин: Отток денег можно "развернуть" через улучшение инвестиционного климата. Чтобы не было рейдерства, чтобы губернаторы поддерживали инвестиции - качество институтов очень важная вещь. А вообще, у нас сейчас объемы инвестиций больше, чем в некоторые сопоставимые экономики. Больше чем во Францию или Великобританию. Раньше в Россию часто инвестировали авантюристы, сейчас сюда идет более осмысленный бизнес. Гораздо опаснее оттока капитала отток мозгов из страны. И он есть. Может, это и неплохо, если потом они возвращаются обратно. Но возвращаются ли?
Мы создаем Таможенный союз и единое экономическое пространство. Есть ли смысл в таких объединениях?
Александр Дынкин: Единое экономическое пространство расширит возможности российского бизнеса в Белоруссии, в Казахстане, может быть, в других странах, которые к нему присоединятся, и это хорошо. Если бы сидели сложа руки, не исключено, что естественные силы экономической гравитации привели бы к интеграции Казахстана в Китай, а Белоруссии - в ЕС. А чтобы избежать ошибок, которые были в Европе, надо, чтобы у нас на первом месте была экономика, а не политика.
Наша страна вступила в ВТО. Некоторые специалисты опасаются, что импорт теперь перебьет отечественную продукцию. Чтобы защитить российских производителей, предлагают даже снизить курс рубля. Как вы к этому относитесь?
Александр Дынкин: Борцы с ВТО сегодня меняют стратегию. Если раньше они стремились как можно дольше извлекать монопольную ренту из низкой конкуренции, то сегодня всеми правдами и неправдами хотят выбить побольше государственных льгот.
На самом деле наши переговорщики по ВТО сумели максимально снять почти все "засады". Поэтому действительно "перебить" отечественную продукцию может только низкое качество и инновационная апатия.
Что касается рубля, то снижение реального, с учетом инфляции, курса на 5-7 процентов уже перекрыло уровень снижения таможенных тарифов при присоединении к ВТО. Между тем еще летом курс рубля снизился на целых 9 процентов! Если говорить о курсовой политике зарубежных стран, то если раньше считалось, что высокий или стабильный курс - это хороший показатель, то сейчас в большинстве стран придерживаются другого мнения.
Для России снижение курса рубля имеет двоякие последствия. С одной стороны это повышает конкурентоспособность отечественной промышленности и сельского хозяйства, ускоряет темпы экономического роста, но, с другой стороны, большая опасность удорожания социального импорта: прежде всего лекарств и продовольствия.
В любом случае надо иметь в виду, что реальный курс рубля повысился с 2005 года почти на 40 процентов. У такой нефтеэкспортирующей страны, как Норвегия, которая тоже стерилизует избыточную денежную массу, за этот период крона почти не выросла. Такое повышение реального курса рубля имеет гораздо более серьезные последствия для отечественного производителя, чем присоединение к ВТО.