Пять дней в ЦДХ ни яблоку, ни книжке некуда было упасть, а в субботу там творилось что-то невероятное! И уже не радующее глаз, но заставляющее задуматься над тем, как сделать Non/fiction более комфортной и менее безумной?
Может, кому-то и радостно от того, что люди в ледяной дождь стоят в длиннющей очереди, чтобы купить билет на праздник интеллектуальной литературы. А затем выстаивают такую же очередь в гардероб, с нетерпением ожидая, когда кто-нибудь этот праздник покинет, освободив заветный крючок для верхней одежды. (Стыдливо умолчим про очереди в туалеты.) Может, кто-то считает, что невозможность выпить чашку кофе и переговорить с приятелем или подругой в относительной тишине - это признаки высокого интереса к "умной" книге. Но, по-моему, давно пора подумать над элементарным расширением площади Non/fiction, как это уже было сделано с Московской международной книжной ярмаркой. В какой-то момент я поймал себя на том, что, когда слишком умных людей в слишком тесном пространстве собирается слишком много и они начинают толкаться и наступать тебе на ноги, ты перестаешь любить своих братьев по разуму. И мечтаешь, чтобы их находилось здесь в два-три раза меньше. Но закончим о плохом.
В субботу на ярмарке состоялась презентация замечательной книги, вышедшей в издательстве "Русский путь". В презентации принимали участие руководитель Роспечати Михаил Сеславинский (он же составитель книги), президент Русского общественного фонда Наталья Солженицына, поэт и публицист Юрий Кублановский и директор издательства "Русский путь" Виктор Москвин. Книга называется "Тамиздат. 100 избранных книг" и включает в себя материалы о 100 книгах русского зарубежья.
В книге представлены восемьдесят три автора. Среди них Аркадий Аверченко, Василий Аксенов, Анна Ахматова, Иосиф Бродский, Иван Бунин, Николай Гумилев, Сергей Довлатов, Евгений Замятин, Эдуард Лимонов, Владимир Набоков, Борис Пастернак, Андрей Сахаров, Александр Солженицын и другие. Это первое комплексное исследование, посвященное эмигрантской книге.
Выступая на презентации, Наталья Солженицына сказала, на мой взгляд, очень точные слова. "Эти книги создавались писателями в условиях "высокой бедности", когда многие из них жили не просто трудно, но порой в нищете. Вспомним же об этом сегодня, когда современные писатели все больше хотят от литературы денежной выгоды". Слова вроде простые и понятные, но меня от них ожгло. В самом деле, ведь многие лучшие произведения русской литературы ХХ века создавались нашими писателями не просто в условиях "высокой бедности", но и без всякой явной надежды, что их когда-нибудь прочитают на родине. И это ли не самое надежное доказательство того, что главным движителем настоящей литературы (да и любого искусства!) деньги не являются?
На вопрос из зала, существует ли сегодня "тамиздат", директор издательства "Русский путь" Виктор Москвин ответил достаточно жестко: нет! "У каждого из живущего за рубежом русского писателя есть возможность напечататься в Москве. Если он издает свою книгу в Бостоне или Израиле за свой счет, это не значит, что в России он запрещен. Нужно доказать, что твоя книга интересна московским издателям". Тоже вроде простые и понятные слова. Но за ними непростая правда. Русской литературной эмиграции как культурного феномена нынче не то чтобы не существует, но этот феномен, во-первых, несопоставим с литературой метрополии, а во-вторых, лишен какого бы то ни было высокого оправдания. Желаешь проживать в Бостоне и печататься в Бостоне - пожалуйста! Желаешь жить в Бостоне, а издаваться в Москве - никто в принципе не возражает. Я бы назвал это явлением "там и сям издата".
Вторая книга, которую я отметил на нынешней Non/fiction, кроме уже названных в предыдущих публикациях, носит весьма заковыристое название: "Как нам стать договоропригодными, или Практическое руководство по коллективным действиям. Начала экономической теории клубов". Ее автор - Александр Долгин, профессор Высшей школы экономики, глава фонда "Прагматика культуры" и управляющий рекомендательным сервисом Имхонет. Ни для кого не секрет, что в отличие от Европы в России не умеют договариваться. Например, у кого есть дача и кто хотя бы один раз побывал на собрании дачного кооператива, меня прекрасно поймет. Беда в том, что в конце этой фразы: "В России не умеют договариваться", - мы ставим точку, а автор этой книги - многоточие. Мы не умеем договариваться, но... см. название книги.
Пересказать ее коротко невозможно. Но суть ее в том, что с утратой коллективистского сознания (по принципу: если ты такой умный, то почему не ходишь строем?) мы обречены жить в обществе на постоянной "договорной" основе. Не будем обсуждать, что лучше: жить в сплоченном (властью) коллективе, жить "соборне", как предлагали славянофилы, или жить в бесконечном и достаточно нудном "договорном" процессе. Наша жизнь уже не дает нам другого выбора, кроме третьего варианта. Надо договариваться на дачах, на дорогах, на лестничных площадках. Надо договариваться при выборе верховной власти и при установке мусорного контейнера во дворе. Надо договариваться Церкви и светской культуре. Надо договариваться всем и во всем. В противном случае нас "соборне" разорвет на части.
Давайте договариваться. Например, что делать с теснотой на нашей замечательной Non/fiction?