Корреспондент "РГ" попросил Фила Донахью вспомнить об этом нерядовом проекте.
Будучи успешным журналистом в США и ведущим популярного в Америке вечернего телешоу, как вы решились на участие в телеэфире с Советским Союзом?
Фил Донахью: В 1985 году меня пригласили стать ведущим первого телемоста между США и СССР. Михаил Горбачев лишь недавно пришел к власти, а перестройка только начиналась и все говорили про новую открытость и гласность в Советском Союзе.
В качестве ведущего с американской стороны мне нужно было подобрать город в США, где была бы организована студия, и я решил остановить свой выбор на Сиэтле. Делать программу из столицы США Вашингтона мне не хотелось, поскольку там много чиновников и бюрократов. А я хотел пригласить в программу обычных американцев из Сиэтла, советские участники были из Ленинграда.
В то время в Америке изначально очень подозрительно относились к этой идее и считали, что КГБ поставит всю затею под контроль. Они, мол, исказят перевод сказанного, подтасуют аудиторию - примерно вокруг таких вещей шли разговоры у нас. И я всерьез задумался, не одурачат ли меня, не станут ли надо мной смеяться люди, когда все это закончится.
И потом я узнал, что ведущим с советской стороны будет Владимир Познер. Я помнил это имя, поскольку Владимир участвовал в моем шоу "Найт лайн" в 1980-х годах. Он был известен в качестве русского, который не казался русским, поскольку говорил по-английски совершенно без акцента.
Как вы оценивали шансы того, что все пройдет гладко?
Фил Донахью: На самом деле это было довольно рискованно для нас обоих. Без преувеличения. Конечно, никто не отправил бы нас в ГУЛАГ, тем не менее на кону была наша репутация. Что подумает об этом Горбачев? Как отразится передача на карьере Познера? Никто ничего не знал наверняка.
Готовясь к первому телемосту, мы даже отправили наших сотрудников в СССР, с тем чтобы они участвовали в выборе участников программы, а также послали наших переводчиков. Помню, спрашивал Владимира: ты уверен, что не вырежешь и не отредактируешь то, что я буду говорить? Ответ с его стороны был утвердительным.
И в первой же передаче спустя шесть минут после ее начала с американской стороны посыпались острые вопросы. Почему Сахаров находится в ссылке в городе Горький? Почему в СССР люди позволяют принимать руководству страны решения за закрытыми дверями? Зачем в паспортах советских евреев указывается их национальность, тогда как у всех остальных такого нет? И, конечно, в Советском Союзе ничего подобного в эфире ранее нельзя было услышать. Как мне потом сказали, режиссеры и операторы в Ленинграде в тот момент крепко задумались над тем, смогут ли сохранить работу на Гостелерадио.
В итоге мы вышли в эфир и каким-то образом все прошло нормально. Михаил Горбачев, посмотрев запись нашей передачи, был доволен и заявил, что это станет подарком XXVII съезду коммунистической партии. А Владимир получил почти 100 тысяч писем и стал гораздо более знаменитым в России, чем я в США.
Это была страница в моей жизни. И с тех пор и по сей день мы с Владимиром Познером дружим и часто встречаемся. Правда, он чаще приезжает в Америку, чем я бываю в России.
Какой момент вам больше всего запомнился в ходе телемостов?
Фил Донахью: Мы делали "женский" телемост между Бостоном и Ленинградом, и в студию были приглашены только женщины. В один момент мы попросили открыть их дамские сумочки, что они и сделали. Оказалось, что у участниц передачи оказались одни и те же вещи. Мы хотели дать возможность американцам и русским посмотреть друг на друга и увидеть самого себя в чужом лице. Мы пытались идти навстречу, а не отталкивать друг друга. Думаю, что у нас получилось немного подточить взаимные недоверие и подозрительность.
Спустя 27 лет после того, как прошли американо-советские прямые телеэфиры, каковы их основные уроки?
Фил Донахью: Я сильно переживаю из-за того, что, по моим ощущениям, интерес у американцев в отношении России еще сильнее угас после исчезновения угрозы со стороны "русского медведя" и по мере того, как рейгановская "империя зла" стала уходить в прошлое и забываться.
Вместо того чтобы в полной мере воспользоваться открывшимися возможностями, кажется, что и теперь интереса в отношении друг друга не так уж и много. Не быть друзьями, продолжать подозрительно относиться друг к другу - все это ужасно грустно для меня. Надеюсь, что, может быть, президенты Путин и Обама будут пытаться продвинуть отношения двух стран вперед. С тем чтобы мои внуки и российские дети начали общаться и узнавать друг друга, чего по большому счету так и не смогло осуществить старшее поколение.