Скандалить не хотелось, я подчинился администратору, как судьбе, и вышел вон.
О, эти подарки провидения! Ни за что, ни про что свалившиеся на меня два часа полного безделья, тотальной беззаботности! Что делать? Ничего! Главное - не изменять жанру, не заполнять подаренное время заботами и делами: никаких магазинов, никаких звонков, никаких музеев и достопримечательностей.
Я пошел к реке. Выбрал берег покруче и полянку позеленей. Постелил куртку, бросил сумку и улегся озирать окрестности и просто глядеть в небо. Стайка рыбаков на мысу рыбачила прямо в отражении белокаменной церкви на пригорке. Парочка по соседству сосредоточенно изучала конспекты каких-то лекций. Где-то за рекой работала пилорама. Ветерок доносил запах сгоревшей листвы и собирал печальные тучи... Я завороженно глядел на удивительное и грандиозное движение облаков на небесах, досадуя на то, что раньше мне не приходило в голову, как это может быть захватывающе. Эта молчаливая, тихая праздность вполне могла быть уподоблена сообщению с небом без посредников - храмов и колоколен.
В конце концов мне показалось, что кого-то я сам себе напоминаю: "Помнишь церковь, что легко взбежала на пригорок/ И улеглась на нем свободно,/ Отбросив руку с колокольней,/ Как лежал бы человек, спокойно глядя в небо"... Ну, конечно, Евгений Клячкин. Песня называлась "Псков". Не исключено, что и ему в далеком шестьдесят седьмом не повезло в этом городе с гостиницей.
Я возвращался с берега реки туда, откуда на два часа сбежал. Меня не покидало ощущение, что я поговорил с очень далеким очень близким человеком.