Кажется, всего-то, - выходит девушка и читает свои стихи. Разные. О любви: "От меня до тебя/ Расстояние, равное лучшей повести/ Бунина; равное речи в поиске/ Формулы; равное ночи в поезде/ От Пiвденного до Киевского вокзала./ Расстояние, равное "главного не сказала". И не только: "или даже не бог, а какой-нибудь его зам поднесет тебя к близоруким своим глазам". Поклонники - а счет им уже идет на тысячи - принимают ее с восторгом. И не только молодое поколение. Ее ощущение времени вдохновляет, скажем, актера Вениамина Смехова: "Кажется, что прямо отсюда она прыгает туда, в небеса очень большой поэзии"… Можно гадать о тайнах обаяния ее поэзии, но "РГ" решила поговорить об этом с самой Верой Полозковой.
Вера, как вам кажется, сегодня в обществе есть запрос на поэзию?
Вера Полозкова: Да, определённо. В крупных городах России (чаще всего в Сибири и на Урале) проводят ежегодные поэтические фестивали, собирающие громадную юную аудиторию, в нескольких московских театрах в репертуаре поэтические спектакли (в театре Фоменко идет "Рыжий", в Политеатре, где я работаю, вообще россыпь - "Вера Павлова. Стихи о любви", "Олег Груз. Ювелирика", "Демарш Энтузиастов" Александра Филиппенко, с текстами авторов от Слуцкого до Высоцкого), если приглядеться, каждые выходные в Москве масса поэтических мероприятий, и с каждым годом интерес публики к ним только увеличивается. На мой концерт в питерский клуб "Космонавт" пришло 900 человек. А это просто девочка 26 лет, читающая стихи.
Тем не менее, можно ли говорить о кризисе поэзии, как жанра?
Вера Полозкова: Думаю, судить о таких вещах нужно предоставить профессиональным литературоведам - мне из своей точки виден не кризис, виден довольно болезненный процесс обращения современной поэзии, чаще устроенной как закрытый цех, лаборатория, к широкому читателю и слушателю. Поэты, до которых медиа и широкой публике преимущественно не было дела в 90-е, все чаще становятся публичными фигурами.
Существующий в массовом сознании образ поэта - лишь устойчивый стереотип?
Вера Полозкова: Если мы говорим, что поэт это всегда некая маргинальная субстанция, чуждая правилам человеческого общежития и зарабатывания денег, пренебрегающая гигиеной и всегда в глубоком алкоголизме, то - да, это стереотип. Почти все мои любимые авторы, люди вполне состоявшиеся в жизни. Они редакторы серьезных изданий, люди, никогда не прекращающие образование, иногда имеющие профессии, не смежные со словесностью (Линор Горалик программист по образованию, а работает в сфере маркетинга), много путешествующие, предельно адекватные и остроумные.
Но такой тип поэта, все равно, скорее, исключение из правил?
Вера Полозкова: Это трудно, я думаю, но осуществимо вполне. Еще сложнее быть при этом публичной фигурой, со всем грузом ответственности за это. Но все равно, это необходимая работа, иначе для широкой аудитории жанр вообще оказывается никем не представлен. Мне печально, что в актерских вузах изучение поэзии заканчивается на Евтушенко. До него писали, наблюдалась какая-то жизнь, преемственность и традиция, а потом он состарился и все, никого не осталось. И вроде фиксируется рост поэтическх фестивалей, на слуху эта тема, но до сих пор далеко не всякий, даже из тех, кто живет в Москве, назовет несколько имен современных поэтов. И то, часто это будет Юрий Шевчук, поскольку именно так многие представляют себе современную поэзию. Я нежно отношусь к Шевчуку, но к поэзии он не имеет никакого отношения. Надо разграничивать жанры.
Из девочки-вундеркинда (стихи пишете с пяти лет!) вы выросли в одну из самых заметных фигур в современном поэтическом мире. На самом деле, не простая дистанция.
Вера Полозкова: Никогда не любила ни сам институт "вундеркиндства", ни ту душную, приторную отеческую, покровительственную интонацию, которую все себе позволяют, пока ты проходишь по этой категории, очень рада, что все это к 26 годам закончилось, наконец, врагу не пожелаешь. Пока ты вундеркинд, ты предмет ненависти детей всех маминых друзей, ставящих тебя неизменно в пример, и вообще фрик и изгой; меня никогда не тянуло в "синие чулки", я ужасно социальный человек, экстраверт, меня никогда не влекла слава самого сложного и особенного ребенка в классе. Чего мне стоило? Большого объёма нервной ткани, вероятно: когда тебя десять больных дядек топчет в девятнадцать лет в десяти газетах и тысячи в интернете обсуждают, это серьезное испытание для психики. А так, в целом, я делаю то, что всегда делала, вся сила в том, чтобы никому не отдавать права тебе что-то диктовать.
Как бы вы определили самое главное, что произошло с вами за прошедшие десять лет?
Вера Полозкова: По-другому задана шкала приоритетов; проработано и проанализировано юношеское тщеславие, фрондёрство, истерика, началась глава про спокойное созидание. Перестало так интересовать страдание во всех его фазах, в том числе как художественная фактура. Стало важно строительство, а не разрушение.
Кто сегодня ваши единомышленники?
Вера Полозкова: Трое: Александр Гаврилов, критик, ресторатор, блистательный публичный интеллектуал, человек фантастической эрудиции. Собрали с ним на днях мою третью книжку, наконец-то. Эдуард Бояков, театральный деятель, режиссер, создатель "Золотой Маски", "Пасхального фестиваля", театра "Практика", "Политеатра" - харизматик, отчаянный экспериментатор, человек, в предельно личных отношениях состоящий со словесностью, с текстом, знающий, как его ставить на сцене. Арман Бекенов, кандидат психологических наук, мой близкий друг и коллега по театру Бойса, мы с ним играем "Общество анонимных художников" четыре года. И многие еще мои друзья, которые не дают мне отчаяться, зазнаться, утратить веру в ремесло и критичность к вещам.
Что для вас слово?
Вера Полозкова: Это большая сила и магия. Я перфекционист. В моем сознании живет идея некоего вселенского порядка. Я всю жизнь о нем мечтаю. И стихи, это тоже попытка навести метафизический порядок. Еще Бродский говорил, что поэзия - это структурирование времени.
Какова дистанция между поэтом и Поэтом?
Вера Полозкова: На самом деле, история об иерархии в литературе очень навязанная. Нет ее. И тот же Бродский, и Александр Зацепин, автор строк: "Есть только миг между прошлым и будущим", оба в равной степени оказали свое влияние на сознание современного человека. Сравнивать их в поэтическом смысле - провально. Нет больших, малых или средних поэтов. Есть очень разные поэты, каждый со своей оптикой, историей, образностью, силой убеждения. Вот и все. Сам сигнал, который они проводят, не может сравниваться ни по одному из параметров. Каждый из нас описывает мир таким, каким видит его из своего угла.
Я могу представить тех, кто вас любит и кто к вам тянется, но ведь многие до сих пор вас всерьез не воспринимают.
Вера Полозкова: Когда хотят казаться вежливыми, говорят "у нее другая публика" (типа такой Петросян от литературы), когда не хотят - говорят, что это поэзия для начинающих, телесериалы в стихах и всякую другую прекрасную ересь. Если бы мои старшие товарищи с большим читательским опытом в свое время не легитимизировали мне себя же, вероятно, я до сих пор бы парилась, когда такое слышала.
Почему вы вызываете такие чувства в цеховой среде, вы задумывались?
Вера Полозкова: Это раньше мне казалось, что подобный подход противоестественен, а потом я поняла, что все в порядке. Так устроено все: люди, которым повезло там, где не повезло тебе, вызывают бешенство. Что касается литературных цехов, то так было всегда, почитайте хотя бы "Дар" Набокова, восемьдесят лет назад все обстояло так же ровным счетом.
Отношение к вам с самого начала было неоднозначным.
Вера Полозкова: Когда в начале 2000 я вела свой сетевой журнал, в него поступали комментарии в диапазоне от "я выслежу и убью тебя" до "поставлю фото твое и буду на тебя молиться". Сто тысяч комментариев за пять лет существования журнала. Я до конца дней своих уже не буду страдать от недостатка отклика: мне хватило.
Сопротивление критике опустошает или наоборот помогает кристаллизовать лучшее в себе?
Вера Полозкова: Ни то, ни другое. Просто это нужно пройти, чтобы кем-то стать, и все; тот, кто не извел в себе в раннем возрасте болезненную зависимость от чужого мнения, большим художником быть не сможет, свихнётся. Когда Линор Горалик 17-летней мне давала интервью и говорила, что ее не интересует ничье мнение, кроме мнение троих ее друзей, я была уверена, что она лукавит. Но нет, это все вопросы взросления, и только.
Чего вы хотите для современной поэзии и чего ждете для себя лично?
Вера Полозкова: Хочу узнавать и читать новых, юных, горячих и сильных; хочу, чтобы те, кого я давно люблю, становились известны и признаны, хочу, чтобы все переехало из темного дымного подполья на концертные площадки и театральные подмостки, чтобы поэты ходили на встречи со студентами, чтобы альманахи современной поэзии продавались в больших книжных, чтобы было хорошим тоном в компаниях читать по кругу современных поэтов наизусть. А себе уже ничего не хочу, все есть.
Сегодня проект "Вера Полозкова" - это практически рок-группа, которая ездит по стране с концертами.
Вера Полозкова: Это много разных вещей: я работаю в трех театрах и да, мы с моей подругой Леной Грачевой придумали музыкальный проект, с которым проехали Россию и Украину. Кажется, мы можем собой гордиться: такого проекта еще не было. Каждому тексту пишется авторский трек, все делается вместе, концерт - самая удобная, как мне кажется, форма донесения большого пласта стихов, он обладает внутренней драматургией, ритмом, напряжением, мы никогда не повторяемся, не играем одинаковых сетов. Большая радость прочитать что-то в новом городе, что было написано прямо накануне в поезде. Мы сыграли 40 концертов за год, мы презентовали двойной альбом "Знак равенства/Знак неравенства". Сами себе принадлежим, никому не отдаем права, сами продумываем все от афиш до аранжировок, в общем, освоили массу смежных ремесел за этот год.
Но это уже практически мир шоу-бизнеса.
Вера Полозкова: Да, и у него свои неумолимые законы: с тобой могут обращаться как угодно, переносить площадку и гостиницу прямо в день концерта, выкручивать руки с гонорарами, не соблюдать договоренностей; улыбаться тебе и расспрашивать тебя о новостях, одновременно не пуская тебя на нужное радио или телеканал, зарезая тебя на обсуждениях и летучках; это плавать в щелочи, конечно, заниматься всем этим всерьез, поэтому я ненастоящий гастрольный артист, естественно. Мы до определенной степени играем в это, пока нам хватает азарта и юмора, чтобы нас это не разрушало.
Вы очень востребованы - съемки, гастроли, записи, выступления, интервью, бесконечные перелеты. У вас уже включается режим самоэкономии?
Вера Полозкова: Он прост: никогда не делать того, что тебе не нравится.