Новый кабинет считают предсказуемым и солидным, у него хорошие связи с политиками разных стран, так что сам имидж либерал-демократов как ветеранов переговоров сыграет на умиротворение. Но по существу им не уйти от вопросов, которые оказались не по зубам предшественникам. Токио придется вести с Вашингтоном трудные переговоры о судьбе американской базы на Окинаве, присутствие которой вызывает негативную реакцию у жителей. Еще большим вызовом служит Китай. Вот уже два-три года Пекин ведет себя в регионе, который изобилует территориальными конфликтами, все более напористо. ЛДП уповает на свой богатый опыт общения с китайскими собеседниками, списывая обострения последних лет на огрехи предшественников. Однако, во-первых, изменение поведения КНР носит объективный характер и связано с переменами в балансе сил, а во-вторых, в Пекине тоже только что произошла передача власти, и пятому поколению руководства необходимо самоутвердиться.
Российское направление не столь приоритетно, как американское и китайское, и все же сразу после победы будущий премьер Синдзо Абэ упомянул о намерении добиться урегулирования территориального спора и заключения мирного договора. Переоценивать значимость заявления не стоит - из самого по себе желания не следует готовность к компромиссу. Но и импульсивности, которая была свойственна премьерам-демократам, особенно Наото Кану, при Абэ не будет. Кстати, и с российской стороны подход, скорее всего, станет более спокойным: в отличие от Дмитрия Медведева, который выбрал Японию для демонстрации своей внешнеполитической жесткости, Владимир Путин зарекомендовал себя как сторонник умеренной линии в отношении Токио. Конечно, с обеих сторон это только форма, содержательно ничего никуда не сдвигается с конца 1980-х годов, когда перестроечное руководство смягчило традиционный советский подход и признало наличие территориальных разногласий.
Вся "островная" дипломатия 1990-х и отчасти 2000-х годов представляла собой изощренную словесную эквилибристику. Стороны соревновались в выдумывании новых формулировок, которые, не меняя ничего по существу, создавали бы иллюзию отсутствия тупика. В первой половине 2000-х, правда, Москва пару раз давала понять, что при наличии доброй воли компромисс не исключен, в частности, параметры раздела, на которые СССР был готов пойти в 1956 году, можно было бы обсудить вновь. Токио тогда посчитал, что компромисс ему не нужен, стоит ждать большего, тогда и Путин потерял интерес к теме.
Что должно произойти, чтобы к идее сделки обе стороны отнеслись более внимательно? Собственно двусторонние связи не содержат предпосылок к сближению. И для Японии, и для России острова - вопрос суверенитета и престижа, то есть базовых понятий международных отношений, по которым компромиссы крайне труднодостижимы. Кроме того, в современной ситуации, когда пересмотр границ становится общераспространенным явлением, любое событие такого рода создает - вольно или невольно - прецедент для других спорных ситуаций. Тем более что многие из оспариваемых территорий - продукт Второй мировой войны, и новое размежевание косвенно ставит под сомнение ее итоги.
Однако если посмотреть на вопрос шире, в региональном контексте, то резоны для гибкости появляются. Вес Китая растет, что, конечно, беспокоит Японию больше, чем Россию, но и для Москвы создает непривычную ситуацию. Проблема равновесия сил и возможностей на Азиатско-Тихоокеанском пространстве все более осязаема, что в принципе способно заставить по-новому взглянуть на имеющиеся локальные конфликты. Они никуда не денутся, но могут отступить на второй план по сравнению с необходимостью выравнивать дисбаланс по отношению к доминирующей в этой части мира державе.
Понятно, что преодолеть национальные комплексы и предрассудки, глубоко укорененные в истории и усугубленные идеологическим противостоянием в недавнем прошлом, очень трудно. Однако именно способность делать это во имя стратегических интересов отличает крупных государственных деятелей от политиков, ориентирующихся на текущую конъюнктуру. Глядя на скорость перемен на мировой арене, можно предположить, что и трактовка стратегических интересов вскоре тоже может измениться.