Крышу над головой я выбрал в Каире - отель в пяти шагах от знаменитой площади Тахрир, чтобы на всякий случай быть поближе к кипящей здесь днем и ночью революционной стихии. А теперь надо было ехать на референдум - в сторону пирамид, которые возвышаются на окраине Гизы.
Мой юный помощник по имени Карим говорит, что на метро быстрее. Ну, поехали на метро. Рядом с Тахриром спускаемся в подземку, выходим на перрон. И вот тут-то я понимаю, что, кажется, сплоховал. Вагон мы берем буквально штурмом: так много желающих прокатиться с ветерком. Но странно: другие-то вагоны почти пусты. "Нам туда нельзя, - вздыхает Карим. - Они исключительно для женщин".
Вот она - одна из бросающихся в глаза примет победившей революции. На улицах стало гораздо больше женщин в хиджабах или черных паранджах, наглухо закрывающих лица. И хотя Египет все еще остается вполне светским государством, признаков свертывания привычной жизни уже достаточно много. И самый явный из них - та конституция, которая вызвала так много страстей и вынесена теперь на всенародный референдум.
Речь, если отбросить всякие деликатности, идет, по сути, о том, набросят ли паранджу целиком на всю страну?
Избранный полгода назад абсолютно демократическим путем президент Мухаммед Мурси хоть и заявил сразу, что выходит из движения "Братья -мусульмане" и не состоит более в образованной "братьями" Партии справедливости и свободы, а станет отцом всех египтян, на деле не смог изменить ни своим давним идеологическим пристрастиям, ни тем соратникам, которые катапультировали его к вершинам власти.
Впрочем, а кто бы смог?
Все, что происходит в Египте в последние два года, с явной очевидностью укладывается в прокрустово ложе стандартной революционной ситуации. Сначала народные массы сбросили правившего страной тридцать лет ненавистного тирана. Потом, пока победившие толпы ликовали, хорошо организованные и находившиеся до недавнего времени под запретом радикалы быстренько мобилизовались и под шумок последовательно захватили сначала парламент, а затем и президентский дворец. Причем сделано это было, повторяю, без единого выстрела, а исключительно путем народного волеизъявления.
Что поделаешь, раз народ хочет теперь исламистов?
Однако не весь народ - и в этом вся закавыка. Мурси победил своего соперника, кандидата от либеральной оппозиции, с перевесом всего в один процент. Грубо говоря, страна в своих симпатиях сейчас разделена на две половины: одна хочет, чтобы Египет шел по светскому пути, другая связывает будущее исключительно с законами шариата. То есть никто не обладает контрольным пакетом, а это, как мы знаем, прямая дорога к конфронтации.
Масла в огонь подлили еще и недавние заявления президента, согласно которым он значительно расширяет свои полномочия - египтяне усмотрели в этом признаки так хорошо знакомой им диктатуры и тут же окрестили главу государства "новым фараоном". Мухаммед Мурси в ответ заявил, что он был и остается приверженцем демократических ценностей, о чем свидетельствует объявленный им референдум по конституции. Дескать, как народ скажет, так и будет.
Хотя в этом, конечно, есть элемент большого лукавства. Почти половина населения Египта - сплошь неграмотные крестьяне и кочевники. Для них единственный авторитет - местный мулла. Да что там крестьяне! Проведенный мною опрос пришедших на референдум горожан Гизы показывает: из десяти человек только один более или менее был знаком с текстом Основного закона, а все остальные, опуская в урну свой бюллетень, руководствовались слухами или информацией, полученной из телевизора.
Этот самый единственный грамотей по имени Тарик, бывший чиновник одного из министерств, на выходе с участка для голосования с возмущением выговаривал мне: "Почему я должен мириться с тем, что сорок процентов неграмотных людей сегодня определяют будущее моих детей?"
В чем, согласитесь, есть своя логика.
Но надо было выслушать и другую сторону. Вот ее представители - их сразу узнаешь по окладистым бородам. Стоят кучками напротив школы, оборудованной под участок для голосования, пишут что-то на маленьких листочках. "Салафиты, - определяет Карим. - Ведут учет своих сторонников. Или отмечают тех, кто "правильно" проголосовал". - "А зачем"? - "Чтобы премию им выдать".
Про салафитов говорят, что они радикальнее радикалов и не идут ни на какие компромиссы ни с кем. Еще вчера были в глухом подполье, а сейчас пядь за пядью отвоевывают себе политическое пространство. Их побаиваются и сторонятся.
Бородачи, завидев мой фотоаппарат, прячут подальше свои бумажки, но в разговор вступают охотно.
- Как вы строите свои отношения с "Братьями-мусульманами"? Партнеры или соперники?
- Это зависит от конкретной ситуации, - объясняет мне представившийся бухгалтером Мухаммед Мустафа. - Когда были выборы в парламент, мы соперничали и набрали более двадцати процентов. Сейчас, на этом голосовании, мы действуем сообща - во имя стабильности в Египте. Либералы ведь тоже сомкнули свои ряды.
- Каким вы видите ближайшее будущее своей страны? Говорят, если эта конституция будет принята, то Египет пойдет по иранскому пути?
- Нет, мы останемся светским государством, - неожиданно заявляет бородач. - Однако со строгим соблюдением некоторых религиозных правил.
- Каких, например?
-Все они зафиксированы в нормах шариата, - уклоняется от прямого ответа бухгалтер. - Ну, доброта, например. Или справедливость.
- Но справедливо ли ваше намерение обложить подушным налогом всех немусульман? Коптов, к примеру?
Мустафа слегка теряется, но затем берет себя в руки:
- Да, по шариату все неверные должны платить. Но, возможно, мы сделаем исключение. Ведь жизнь меняется - раньше ездили на верблюдах, а сейчас все пересели на машины. Письма отправляли голубями, а теперь по интернету.
И это уже хорошо, раз он так говорит. Все меняется. Правда, вопреки заявлениям, обычно не в лучшую сторону.
Уже когда участки для голосования были закрыты и комиссии под наблюдением судей приступили к подведению итогов, новостные ленты сообщили о неожиданном уходе в отставку вице-президента Египта Махмуда Мекки. Бывший председатель Апелляционного суда и человек, как говорят, симпатизировавший исламистам, покинул первую после революции команду реформаторов. Почему? Комментариев на этот счет пока нет.
А в целом второй этап референдума прошел достаточно спокойно. Смотрю с высоты своего 21-го этажа вниз на площадь Тахрир. Там палаточным лагерем стоят оппозиционеры. Пока тихо. Посмотрим, что будет в понедельник, когда обещают объявить итоги голосования.