До сих пор не утихает скандал вокруг недавно проведенного минобрнаукой мониторинга вузов. А как в США оценивают университеты?
Константин Северинов: Думаю, для многих будет откровением, что в Америке очень плохих вузов намного больше, чем хороших, мы просто о них не знаем. Там и списывают, и занимаются плагиатом, и вообще учатся не для знаний, а чтобы получить диплом и занять более высокую должность. На государственном уровне эти вузы практически не проверяются, им достаточно иметь набор курсов, преподавателей, администрацию и рекламу для привлечения студентов.
Дело в том, что высшее образование в США платное, люди сами решают, какие знания им нужны, куда нести свои кровные. Принципиально важно, что диплом выдает сам вуз, а работодатели хорошо представляют, чего "стоит" диплом того или другого вуза. Если какой-то вуз не набирает денег, он оказывается на мели, может закрыться или слиться с более сильными. В целом, это простая и понятная система высшего образования.
В России ситуация парадоксальная: огромное количество людей стремится получить высшее образование, но вузов, которые могут предложить его на высоком уровне, совсем немного. Например, в близкой мне биологии, думаю, таких менее 20 процентов. Тем не менее подавляющее большинство российских вузов живут на деньги налогоплательщиков, выдают дипломы государственного образца и, в общем то, обманывают своих выпускников, создавая у них ощущение, что они получили достойное высшее образование.
Государство вправе наводить здесь порядок. Что и пытается сделать минобрнауки. Предложенный им набор критериев и то, как была проведена сама акция, вызывает справедливые нарекания, но, с другой стороны, очевидно: популярных решений быть не может. Кого-то придется закрывать, сливать с другими, где-то поменять руководство. Вообще эта проблема перезрела. Ее давно надо было решать.
Начав с образования, минобрнауки заявило о грядущих переменах в науке. Они необходимы, но вопрос, кто и как их будет проводить. Ученых тревожат очень непростые отношения между РАН и министерством. Будучи ректором МИСиСа, Дмитрий Ливанов выступил с программной статьей, где, в частности, заявил, что РАН в ее нынешнем виде - препятствие на пути создания конкурентоспособной науки, ее надо преобразовать в клуб ученых, а все лучшее перевести в вузы. И став министром, он, судя по всему, своего мнения не изменил. Так, министерство попыталось взять на себя управление программой фундаментальных исследований госакадемий. Только бурное возмущение РАН, а затем вмешательство высоких руководителей вынудило минобрнауки отступить. Разве разногласия между чиновниками и РАН не вредят науке?
Константин Северинов: Если говорить абстрактно, то любой конфликт такого рода вреден для науки. Но посмотрим на конкретные ситуации, на позицию в них руководства РАН. Например, министерством подготовлен проект программы "1000 лабораторий". Ее давно ожидают ученые, она сулит революцию в нашей науке. Суть в том, чтобы деньги не размазывались по столь любимому академическим руководством принципу "всем сестрам по серьгам". По конкурсу будут отобраны и получат весомые гранты сильные коллективы. Независимые лаборатории смогут создать молодые талантливые ученые, а значит, не уедут за границу.
То есть должна измениться схема организации и финансирования науки: в центр перемещается научный лидер и его лаборатория, а институт и директор уходят на периферию?
Константин Северинов: Именно так работает наука во многих ведущих странах мира. Но руководство РАН категорически против такого подхода. Об этом в очередной раз недавно заявил на президиуме академии ее глава Юрий Осипов. Он настаивал, что деньги должны идти в институт, а его директор - сам решать, как их распределять. Такая феодальная схема в принципе имеет право на существование, но тогда директорами институтов должны быть признанные во всем мире научные лидеры. Сегодня в РАН около 450 институтов. Достаточно посмотреть научные рейтинги их директоров, чтобы стало ясно, кто есть кто на самом деле.
Впрочем, несмотря на сопротивление руководства РАН, российская наука постепенно уходит от советской архаики и обретает современный облик. Во многих сильных лабораториях бюджетные деньги составляют менее 10 процентов, остальное ученые выигрывают в виде грантов. А значит, директора теряют былое влияние. Уверен, что будущее именно за такими коллективами, которые доказывают свой научный уровень не в аппаратных играх, где деньги распределяются келейно среди узкого круга товарищей, а в конкурсах с жесткой конкуренцией.
Но ведь понятно, почему РАН не может выделить ученым достойные деньги и теряет влияние: вся она финансируется как средний американский университет. Причем ситуация в ближайшие восемь лет не изменится. Скажем, по данным РАН, вложения в одного ученого вырастут с нынешних 272 тысяч рублей в год до 280 тысяч. Разве не странно, что ведущая научная организация страны оказывается на голодном пайке?
Константин Северинов: Приводя эти цифры, руководство РАН лукавит. Оно имеет в виду исключительно бюджетное финансирование. Но никто не запрещает академическим ученым участвовать в разных конкурсах и выигрывать очень приличные суммы. И тогда цифра вложений в одного исследователя, возрастет в разы. Однако руководство РАН не устраивает, что эти деньги ему недоступны, они идут через различные Федеральные программы, фонды и т.д. Их надо уметь добывать на конкурсной основе, а не получать в академическом "распределителе". Накачивать деньгами неэффективную систему организации науки дальше нельзя. Средства должны идти на поддержку тех, кто действительно делает науку мирового уровня.
Но как их выявить? Минобрнауки настаивает на формальных оценках: публикациях, цитировании, индексе Хирша. РАН утверждает, что это дает искаженную картину. Истинную выявляет только оценка авторитетных экспертов. Кстати, и мониторинг вузов показал, что формалистика дает сбои.
Константин Северинов: Могу добавить, что большинство ученых в США об индексе Хирша вообще не слышали. Деньги на исследования там выделяют на основании качественной научной экспертизы. Конечно, это самая объективная оценка. Но судьи кто? На Западе для экспертизы приглашаются ведущие ученые из разных стран, в том числе и из России.
Руководство РАН в целом считает, что академия собственными силами способна вести независимую оценку. Однако опыт показывает, что это далеко не всегда так. Скажем, можно вспомнить ситуацию с мегагрантами по 150 миллионов рублей каждый, выделенных для привлечения в наши вузы ведущих ученых мира. Вначале все заявки подверглись авторитетной международной экспертизе, но окончательное слово было за грантовым советом, причем из 16 его членов 14 были академиками РАН. К сожалению, многие из принятых советом решений основаны на корпоративных интересах, а главное - они противоречили результатам первоначальной экспертизы. Результат мы видим сейчас, когда прошло три года и настало время решать, какие из проектов продлевать, а какие завершать. Те, кто проскочил благодаря академическим хитростям, выбыли. Можно ли доверять подобной безответственной "экспертизе" академиков? Сомневаюсь.
Да, индекс Хирша далеко не идеален, но у нас только началось становление системы, которая позволит отделить сильных ученых от очевидно слабых. И здесь публикации, цитирование, индекс Хирша - хороший инструмент для отсева.
Константин Северинов: В современной биологии назревает революция. Она в корне изменит наши представления о разнообразии жизни на планете. Каких-нибудь 100 лет назад на эволюционном древе жизни высший "пьедестал" занимал венец творения - человек. Ниже на "ветвях" располагались рыбы, рептилии, млекопитающие, птицы, еще ниже - растения, а ближе к корню ютились одноклеточные, грибы и т. д. Такое древо демонстрировало прогресс эволюции, конечным продуктом которой являлся человек.
Генетические исследования изменили эту картину. Оказалось, что в природе существует три огромных "континента" форм жизни - бактерии, архебактерии и эукариоты. К последним относится и человек. Причем большая часть форм жизни невидима невооруженным глазом. А все то, что мы видим, что красовалось на ветвях древа жизни в учебниках - человек, животные, растения и т.д. - составляет лишь крохотную долю, тысячные процента от реального разнообразия жизни. От ее невидимой "темной материи". Если вдруг случится какой-то страшный катаклизм, и все человечество исчезнет, то природа этого даже не заметит. Ведь почти вся "темная материя" на Земле останется.
Так ведь и во Вселенной на долю видимой материи - звезд, планет, комет и т.д. - приходится лишь пять процентов массы, а все остальное составляют "темная материя" (25 процентов) и "темная энергия" (70 процентов). Их природа остается загадкой.
Константин Северинов: И биологами пока изучена мизерная часть невидимого разнообразия жизни. А перспективы здесь фантастические. Например, до сих пор считалось, что все антибиотики, а они создаются бактериями и некоторыми грибами, уже открыты микробиологами. Но теперь ясно, что количество не известных нам бактерий непостижимо огромно и, следовательно, открываются неограниченные возможности, скажем, для поиска новых лекарств.
А что такое "континент" архебактерии?
Константин Северинов: Это очень старая форма жизни, которая отстоит от собственно бактерий так же далеко, как они отстоят он нас с вами. Многие архебактерии живут в экстремальных условиях, в очень соленых озерах, в горячих источниках и т.д.
Они практически еще не изучены и ждут своих исследователей.