Часто приходится слышать, что СМИ выступают "пособниками" террористов, нагнетая общий страх. Мне кажется, проблема глубже: террористы пытаются изменить у людей сам "образ мира", их стиль поведения. Какие средства противодействия такому давлению можно считать самыми эффективными?
Раис Сулейманов: Когда в адрес СМИ звучат такие обвинения, это правда и неправда. Да, любое СМИ живет по принципу сенсационности, ему надо привлечь внимание аудитории. Страх и горечь после сообщений о терактах неизбежны. Но что же теперь, писать только об урожаях и надоях в Самарской области? Как ни крути, но пресса - это "четвертая власть", и остальным трем ветвям власти надо уметь разговаривать с ней, максимально доступно и достоверно излагая информацию, а не вводя "цензуру". И писать все честно, как есть. Излагать факты, называть фамилии. Но, безусловно, запретительные меры нужны в отношении экстремистских и радикальных ресурсов. В этом плане я поддерживаю жесткие меры со стороны власти: доступа к таким сайтам у граждан быть не должно. В США после 11 сентября введена система репрессивных контртеррористических мер, которые и нам неплохо бы взять на вооружение. Например, за содействие террористам и выражение их поддержки в Интернете человек может получить 10 лет тюрьмы. Особенно важно, чтобы к профилактике терроризма подключались исламские религиозные лидеры. Проблема в том, что иногда мы имеем дело с "хамелеонами в чалмах". Помню ситуацию с одним имамом, который прекрасно умел "работать со СМИ", всячески создавал во внешнем мире свой образ мудрого и кроткого пастыря. Но при этом был ваххабитским проповедником и настраивал паству в радикальном духе. Вот здесь требуется бдительность, жесткость и умение работать "на упреждение", а не по горячим дымящимся следам.
Идеологи религиозных фанатиков-террористов все чаще призывают к так называемому медиаджихаду. Считается, что этот вид террора может составить до 90% их действий и не менее опасен, чем взрывчатка. Почему такие призывы находят отклик у верующих? Когда писали Коран, Интернета не было...
Раис Сулейманов: Вот именно. Просто его не было. Интернет явление новое, а религиозная непримиримость - очень древнее. Джихад остается джихадом даже с приставкой "медиа". Но я бы хотел отметить другой парадокс. Мы видим, что основные центры медиаджихада географически находятся не в странах мусульманского мира, а там, где их быть вроде бы не должно: в США и странах Европы. Откуда, например, вещает "Хизб-ут-Тахрир ТВ" на русском языке? Из Стокгольма. Мы специально анализировали места регистрации проваххабитских ресурсов на русском языке и были очень удивлены, увидев в этом списке не столько Лондон или Вашингтон, сколько Вильнюс, Люксембург и Варшаву. То есть "в подбрюшье" России. Халифат - это глобалистский проект, который сейчас очень активно развивается в мусульманском мире при поддержке (или, по крайней мере, при непротивлении) стран Запада. При этом расчет делается на то, что распространится он на постсоветские государства Европы, часть Европы и Северной Африки. Но не на территорию Северной Америки. Точно так же начиналась и поддерживалась пропагандистскими средствами "арабская весна", перманентная революция в странах Ближнего Востока. Она никогда не достигла бы такого размаха, не будь у нее обширных информресурсов. Вот вам и ответ на ваш вопрос. Прогресс привлекает не столько верующих, сколько "агитаторов".
Но сторонников у них тоже немало. И это не только "социальные низы", но и достаточно богатые люди, молодежь (в том числе и не из мусульманских стран). Что их привлекает?
Раис Сулейманов: Ответ тоже простой. В истории есть немало примеров того, как самая благородная идея оборачивалась своей противоположностью. Что двигало революционерами-анархистами конца XIX - начала XX века или, например, тем же Владимиром Ульяновым? Только одна идея - построить некое "государство социальной справедливости". В том виде, в каком они его трактовали. И мы видим, чем это оборачивалось на практике. Современные религиозные экстремисты тоже на свой лад хотят обустроить мир "по справедливому проекту". В данном случае мы видим, как идея Халифата выглядит для них чем-то вроде того, чем был коммунизм для пламенных революционеров сто лет назад. Использование социальной риторики дает свои плоды не только в отношении "темных" и "бедных" людей. Изучите биографии известных террористов, и вы увидите, что основной костяк - это люди из обеспеченных и образованных семей (начиная от бен Ладена). Да и у нас в Поволжье среди приверженцев ваххабитского течения можно найти благополучных бизнесменов, чиновников и т.д.
А почему террористками так часто становятся женщины, причем очень молодые?
Раис Сулейманов: Здесь работает масса факторов, в том числе и психологические. Например, женщина переживает какое-то горе (потерю мужа или родственника), и тут вовремя появляются утешители "в овечьих шкурах" и объясняют ей, как можно "отомстить". Убийство - это в любой религии тяжкий грех. А вот слово "месть" совсем иное, от него рукой подать до понятия "справедливое возмездие". Женщина по природе своей эмоциональнее мужчины, ей в большей степени присуща тяга к "справедливости", а не к букве закона. Кстати, именно на женщин экстремисты рассчитывают не только при подготовке смертниц, но и в более мирных ситуациях. Допустим, у нас в Поволжье в какую-либо из "проблемных" мечетей в "ваххабитском" районе назначают имама-традиционалиста (в нашем случае - ханафита). Он приходит, а толпа не пускает его внутрь! Женщины кричат, плачут, ругаются, визжат... Далеко не всякий священнослужитель легко выдержит подобную психическую атаку, да и не будет же он, мужчина, воевать с женщинами. На это и делают ставку те, кто этих женщин собрал у мечети и проинструктировал. Кроме того, есть циничный, но точный расчет. Смерть мужчины - дело на войне обычное. А гибель женщины, да еще и добровольная, часто воспринимается как акт самопожертвования, героизма (даже если этого нет и в помине).
Пиар на крови?
Раис Сулейманов: Само собой. Да и женщины для организаторов терактов гораздо более податливый "материал", чем мужчины. Их легче обратить в какую-либо веру, они более отчаянные... и, кроме того, их гораздо дешевле ценят, чем боевиков-мужчин. Одной меньше -- не страшно, зато "эхо" в СМИ громкое.
Но главное "поле битвы" сейчас не в кино, а в Интернете. Как воевать с экстремистами там?
Раис Сулейманов: Ваххабитские информресурсы очень активны. Правда, если присмотреться, то заметно, что пропаганду все время ведут одни и те же персонажи, их человек 20-30. Судя по тому, сколько времени и сил они тратят на общение в соцсетях, им за эту риторику неплохо платят. На мой взгляд, остро нужен такой ресурс или пропагандистские блоги, которые занимались бы дискуссиями на эти темы. Ведь очень часто ваххабитов не так сложно "положить на обе лопатки" чисто теологически и медийно. Не преувеличивайте уровень их интеллекта. Руководители и специально подготовленные проповедники - люди, конечно, образованные и опытные. Однако у обычного рядового ваххабита пара прочитанных брошюр, несколько заученных цитат и огонь в глазах - вот и весь их "багаж". Как бы они ни пытались тебя "загрузить", но встречной "перезагрузке" поддаются тоже.
Могут ли в данном случае помочь решить проблему религиозные учебные заведения? Вы сами учились в медресе?
Раис Сулейманов: Нет, у меня светское образование. Никого не хотел бы обидеть, но я много общался с нашими семинаристами, студентами и преподавателями мусульманских вузов. И могу сказать, что многие студенты шли туда, потому что не прошли по конкурсу в светский вуз, а получить отсрочку от армии и учиться на бюджетном отделении хотели. Часто туда поступают мигранты из республик Средней Азии, для которых это - единственный шанс получить в России высшее образование плюс жить на полном пансионе при вузе. Я не говорю сейчас о тех, кто сознательно идет на заочное отделение или получает второй диплом, тут совсем другие мотивы. Но в целом, конечно, интерес к религиозным факультетам и вузам не слишком велик. Выход мы видим в том, чтобы давать студентам религиозных факультетов возможность одновременно получать и светскую востребованную специальность. А для качественного мусульманского образования главное условие совершенствования - изоляция от влияния из-за рубежа. И возрождение того, что было у нас самих. Дореволюционное богословие, существовавшее в Российской империи, сейчас почти не известно. Труды многих классиков татарского богословия не переизданы на современном русском или татарском языке. То же касается и Дагестана. А зарубежных авторов очень легко найти в Интернете. Я не пойму, что мешает перевести на русский язык, например, татарского классика богословия Шигабутдина Марджани, у которого 27 сочинений, каждое страниц по триста? Увы, переведены пока, дай Бог, 3-4 книжки.
Зато ваххабистские порталы вовсю переводят на русский источники, например, шейха Насруддина Албани, и постоянно их цитируют.
Сейчас можно услышать словосочетание "русский ваххабизм", - по сути, лишенное смысла. Прои его основоположника аль-Ваххаба пишут взаимоисключающие вещи. Одни называют его просветителем и гуманистом, другие фактически карателем с Кораном в руках... А на самом деле?
Раис Сулейманов: Насчёт того, что Мухаммаед аль-Ваххаб был пацифистом и гуманистом, - это, конечно, преувеличение. Он возглавлял шайку разбойников на территории Хиджаза, не более того. Можно попытаться изобразить его борцом национально--освободительного движения арабов, который поддерживался Великобританией. Но если уж с богословской точки зрения подойти, то выступал он вообще-то против халифата. Османская империя была вторым халифатом, и это в мусульманском мире признавали все - от Мавритании до Индии. Гуманистом он тоже, конечно, не был. А вот термин "русский ваххабизм" я считают вполне справедливым. Речь идеёт о проблеме исламского неофитства в русской среде. Практически любой неофит (новообращенный), когда принимает нетрадиционную для его народа религию, выбирает самые радикальные ее формы и трактовки и доказывает новой общине, что он не хуже других, и даже, возможно, может стать лучше них. Тем более что отношение к неофиту из другой этнической среды всегда носит этакиой покровительственно-уничижительный оттенок: мол, хорошо, что ты, русский парень, принял наш ислам, но ты все-таки знай свое место... У этнических татар, которые принимают христианство, такой синдром тоже присутствует. Другое дело, что это не ведет к каким-либо эксцессам. А вот часть русских, которые приняли ислам, выбирают абсолютно не традиционные его формы. Это не "белые и пушистые" овечки, а радикалы, которые зачастую жестко критикуют этнических мусульман, придерживающихся более спокойных взглядов. Например, легально действующая с 2004 г. и называющая себя единственной Национальная организация русских мусульман выбрала в качестве своего богословского пути маликитский мазхаб, который распространеён в Северной Африке. Согласитесь, очень нетрадиционно для нашей страны. Есть и другие радикалы. Ваххабизма придерживались и печально известные русские террористы -- Саид Бурятский (Александр Тихомиров), Виталий Раздобудько, Алла Сапрыкина и др. В России есть примеры, когда муфтии становились ваххабитами, будучи этнически русскими. Например, муфтий Северной Осетии Сергей Евтеев (Али Евтеев) -- человек, который без стеснения хвастался в интервью СМИ тем, что находился в террористическом подполье, считает это лучшим периодом своей жизни и мечтал бы в него "вернуться". После такого интервью он своего поста лишился, и это правильно.
Способно ли религиозное просвещение "переучить" террористов?
Раис Сулейманов: Конечно же, его возможности использовать можно и нужно. Только очень важно, чтобы религиозные лидеры действовали оперативно. И определенно. После наиболее громких, вопиющих случаев я помню, как некоторые представители исламского духовенства обвиняли СМИ в том, что они "разжигают страсти", а проблема ваххабизма "надуманна". Но, простите, у этих преступников есть вероисповедание, и оно исламское, нравится вам это или нет. И у жертв вероисповедание есть тоже. Роль религиозных лидеров может быть огромна, другой вопрос - имеют ли они авторитет и способны ли выразить свою позицию четко, а не пытаться стать "адвокатами для всех", а в итоге действовать по принципу "ни вашим, ни нашим". В информационной войне это проигрыш.
Зачем они это делают? Самый частый и мучительный вопрос при сообщениях о терактах, которые новостная лента приносит чуть ли не каждый день. По мнению кандидата философских наук, доцента факультета психологии Южного федерального университета (г. Ростов-на-Дону) Натальи Седых, в последние годы терроризм все в большей степени делает ставку на "медиа-джихад" (или, если речь идет о террористах без ярко выраженных религиозных убеждений, - на террор "в информационном поле").
Наталья Седых много лет занимается исследованиями именно этого аспекта проблемы терроризма и утверждает: порой масс-медиа, сами того не подозревая и не желая того, усиливают эффект от терактов и играют бандитам на руку. Плюс к тому терроризм, считает она, действует сейчас не только при помощи взрывчатки, но и методами "бархатной", или "мягкой" войны - то есть контролировать и направлять общественное мнение. Журналистам, считает Наталья Седых, необходимо понимать, как на самом деле отзываются их слова. Есть вещи, на которые реагирует не сознание, а подсознание читателей и зрителей, а в результате в общественном мнении смещаются акценты.
Классическая схема: где-то происходит теракт. После первого шока и шквала оперативных новостей приходит время комментариев и "осмысления". Чьи фамилии назовут - по возможности - первыми? Подозреваемых. Список жертв будет опубликован мелким шрифтом. О них скажут вкратце - "погибли столько-то человек", в больницах остается столько-то раненых". Зато о террористе публика узнает все до мельчайших бытовых деталей (как это было, например, со смертниками в Москве или с норвежцем Брейвиком, или даже с юристом, перестрелявшим коллег в офисе). Будут процитированы (и тем самым распространены огромным тиражом) высказывания бандитов, их призывы, даже размещенные в соцсетях "манифесты". Слава! Вот она, слава, к которой он, собственно, и стремился.
Есть и еще одна, чисто психологическая закономерность. Зрители и слушатели, так много узнав о преступниках, подсознательно начинают искать им "оправдание", чтобы хоть как-то логически объяснить их действия за пределами любых моральных и правовых норм. Но для многих "понять" означает и "простить". В итоге иногда трагедия жертв отходит на второй план. Но жалость вместо непримиримости хороша в любом случае, кроме этого.
Примеры? Их немало. Наталья Седых со свойственной ученым дотошностью проделала контент-анализ (или, говоря проще, разобрала по отдельным словам и фразам) публикации в российской прессе на тему теракта 24 января 2011 г. в аэропорту Домодедово. Тогда, напомним, террорист-смертник уничтожил 37 человек, 117 были ранены. В ходе следствия были арестованы родственники смертника, которые на тот момент не достигли 18 лет (что не редкость - экстремистские группы активно вербуют несовершеннолетних). СМИ приводили массу подробностей теракта, в том числе и непроверенных. Но хуже всего был эффект от, казалось бы, невинных случайных фраз, проскальзывавших в СМИ. "Дело смертника передали молодым". "За теракт в Домодедово задержаны дети". "Арестованы младший брат и сестра Магомеда Евлоева, взорвавшего себя в аэропорту Домодедово... третьим привезли друга смертника".
- У читателя возникает то, что называют когнитивным диссонансом: психологический дискомфорт, порождаемый противоречием между имеющимся устоявшимся представлением и свежей поступающей информацией, - поясняет Наталья Седых. - Общеизвестно, что терроризм - это особо тяжкое преступление, олицетворение некоего "социального зла". Но при этом "несовершеннолетние" и тем более "дети" в глазах общества - личности с любой точки зрения незрелые и не несущие полную ответственность за свои деяния. Как их обвинять в тяжких преступлениях, как их можно не защищать? Родительский инстинкт у людей один из самых сильных. Даже если "дети" - опасные преступники.
В рассказах о домодедовском теракте журналисты постоянно подчеркивали, что среди арестованных есть девушка.
- Девушка, брат, сестра, друг - все эти слова привычны в совершенно другом контексте, - замечает Наталья Седых. - Девушек принято защищать, друзей поддерживать... это совершенно неуместный смысловой ряд, если речь идет о закоренелых преступниках. Когда подобные слова используются в качестве "социальной маркировки" лиц, арестованных по подозрению к причастности к терактам, происходит подмена понятий "пособники террориста" на "родственников и друзей". И акценты тоже смещаются: в подобном контексте наказание для преступников кажется аудитории "негуманным". Подсознательно, на уровне эмоций, но - отчетливо и ощутимо. Но это - преступники, убийцы, и возраст тут роли не играет.
Еще одна ошибка многих представителей СМИ - то, что в своих сообщениях они подспудно нагнетают в обществе тревожность. Наталья Седых приводит утверждения ряда журналистов: "Ответственность за теракт в Домодедово должна лечь на плечи полиции" и т.п. Говоря о теракте в Домодедово, масс-медиа приводили последнюю фразу преступника: "смертник пообещал убить всех". Маститые эксперты критиковали систему безопасности аэропорта: "Она не работает, в здание может зайти кто угодно". Безусловно, считает Наталья Седых, недостатки системы безопасности нуждаются в исправлении. Но в данном случае получился явный "перегиб" в сторону негатива. Массовое сознание получило отчетливый сигнал тревоги: никому доверять нельзя, от террора защиты и спасения нет. Эмоционально-экспрессивное преимущество в данном случае тоже получили явно не правоохранительные органы, которые честно вели все это время розыск бандитов.
Говоря о подготовке и вербовке террористов. СМИ очень часто подчеркивают все ту же "молодость и неопытность" будущих смертников или убежденных фанатиков. Здесь опять диссонанс: люди, поддающиеся манипуляциям, - это обычно жертвы, а не преступники (вспомним материалы о наперсточниках или цыганах). Но ведь эти "обманутые" в любой момент готовы взять в руки гранату или надеть пояс шахида!
Считалось, что газета или телесюжет "живут один день". Но в эпоху Интернета их жизнь существенно дольше: наиболее яркие публикации могут обсуждать в блогах и на форумах месяцами. И снова та же гамма негативных чувств, на которые у террористов и расчет : страх, беспомощность, недоверие к силовикам и власти, ужас перед неизвестной, но неумолимой угрозой. Именно это по сути и является целью "информационного джихада", и допускать это нельзя.
- Терроризм направлен не на конкретных лиц, - говорит Наталья Седых. - Адресат любого теракта - власть. Общество в этом случае играет роль "резонансной среды". И чтобы разрушения от такого резонанса свести к минимуму, необходимо создать отлаженный механизм не только силового или разведывательного, но и психологического противодействия терроризму. И не дать им ни малейшего шанса или "информ повода".