На минувшей неделе празднование 70-летия Сталинградской битвы совпало с открытием и рабочими заседаниями Архиерейского собора Русской православной церкви, а также с другими менее значительными и не столь важными юбилеями, среди которых, безусловно, выделялось 90-летие легендарного советского и российского кинокомедиографа Леонида Гайдая.
Но прежде - о Сталинграде. Президент Российской Федерации В.В. Путин приехал в город, переназванный местными властями на дни воинских праздников из повседневного Волгограда, практически сразу после своего выступления во время открытия Архиерейского собора РПЦ. В своем обращении и к иерархам РПЦ, и прежде всего к мирянам, он, в частности, призывал к пониманию роли Церкви в сохранении гражданского мира, да и, собственно, России и Российского государства. Он призывал хранить Церковь от бессовестной критики, ибо нападки на Церковь усиливались именно в пору разброда и шатаний в российской истории. Но при этом надо понимать, что большего разорения и поругания, чем во времена Сталинского правления, Русская православная церковь не испытывала. С этими временами не сравнятся даже столетия Ордынского владычества. Ни тем более годы, когда СССР управлял Н.С. Хрущев. Достаточно посмотреть по сохранившимся источникам, какое количество священнослужителей было уничтожено во время революции и Гражданской войны только на территории Царицына и его окрестностей, чтобы прийти в ужас. А это было только начало расправы с Русской православной церковью. При том, что в среде историков, изучающих документы ЦК ВКП(б), обсуждают вопрос религиозности Сталина и его тайного покровительства церкви, нельзя забывать, что 15 мая 1932 года в СССР началась кампания, которая провозгласила полное искоренение религии в стране к 1 мая 1937 года. К 1939 году, когда вышло Постановление ЦК о прекращении преследования священнослужителей (оно было связано с установлением советской власти на присоединенных территориях Западной Украины, Западной Белоруссии и других стран), в СССР насчитывалось всего несколько сотен действующих храмов.
Коммунизм сам по себе был верой, во многом пародирующей христианство. И правящей советской элите, когда она чувствовала себя уверенно, не нужна была еще одна Церковь и ее служители. О Русской Православной церкви вспоминали, когда советская идеология не справлялась с отчаянием масс, как было в сентябре 1943 года. И когда нужно было решить некоторые прагматические внешнеполитические задачи. Но смягчение отношения советской власти к РПЦ, начавшееся с того, что 4 сентября 1943 года Сталин принял Митрополита Московского и Коломенского Сергия, который был избран Патриархом Московским и всея Руси на Архиерейском соборе, открывшемся 8 сентября, закончилось в 1948 году. И преследования не только священнослужителей, но и простых прихожан начались с новой силой. Парадокс нынешней России, где Президент - это всегда Президент всех россиян, состоит именно в том, что люди, готовые голосовать за переименование Волгограда в Сталинград, могут быть в большинстве своем искренне верующими и посещающими храмы не только по двунадесятым праздникам. Эмоции оказываются важнее знания, поступки - за пределами понимания. И не надо все сваливать на телевидение, где хула и похвала Сталину и сталинизму смешались в причудливом и вовсе не забавном единстве. И именно из-за проклятого сталинского отношения к людям как к лагерной пыли мы до сих пор не можем узнать, сколько же солдат погибло под Сталинградом, поименно узнать о каждом из них. И есть важный смысл в том, что В.В. Путин встретился с поисковиками, с теми, кто, не надеясь на почести, по крупицам восстанавливает реальную картину наших потерь. Увы, и среди них могут быть люди, верящие в правоту "отца всех народов".
Подобные парадоксы - примета нашей сегодняшней жизни, тяжелее всего отражающаяся на подрастающих поколениях. Когда в списке из ста книг или фильмов в одних произведениях рассказывают о том, что красные справедливо убивали белых, а в других славят монархию и аристократию, где кулаки-мироеды, с которыми вели непримиримую классовую борьбу на уничтожение, оказываются солью земли, "спинным хребтом" русской трудовой жизни, без которых омертвела деревня, есть от чего не только утратить ценностные ориентиры, но, попросту говоря, тронуться умом. И не школьникам только, но и их педагогам, которым самим приходится связывать воедино трудно связываемые узелки.
Именно поэтому всякий раз, когда слышу разговоры о необходимости создания национальной идеи, думаю о том, что она не может взрасти на поле, где никак не могут разобраться, где полезные злаки, а где сорняки. Из нашей истории ничего невозможно и не нужно вычеркивать. Что было - то было. И это наша история. Но осмыслить и оценить прошлое важно. Мне бы не хотелось, чтобы мои потомки продолжали жить как мы - в "Октябрьском районе Санкт-Петербурга".