Если закрутить гайки слишком сильно, это оставит экономику без средств, нужных для модернизации, если самоустраниться - вместо инвестиций можно получить ничем не ограниченное казино, пояснил он. Так эксперт "РГ" прокомментировал планы, намеченные на встрече министров финансов и управляющих центробанками G20 в Москве.
Участники встречи говорили, что оживить экономику могут деньги долгосрочных инвесторов - пенсионных, страховых фондов. Но надо сделать так, чтобы они шли в реальный сектор, в инфраструктуру? Как это можно сделать в России?
Яков Миркин: Самый главный стимул - снижение рисков, находящихся вне экономики, радикальное сокращение регулятивных издержек и системной коррупции. Сегодня частные инвестиции с горизонтом свыше года-двух считаются опасными, а бизнес вывозит капитал из страны вместо того, чтобы вкладываться в модернизацию.
Еще один стимул - облегчение налогового пресса, который избыточен для страны, стремящейся развиваться ускоренными темпами, проводя реиндустриализацию.
Стимулирование развития рынка корпоративных ценных бумаг, который по-прежнему сводится к небольшому количеству эмитентов. Создание условий, при которых пенсионные фонды и страховые компании прекратили бы вымирать. Сегодня их численность сокращается темпами в 3-5 процентов в год.
Все остальное - тонкая перенастройка норм и нормативов для институциональных инвесторов с тем, чтобы сделать для них легче и выгоднее решения о вложениях в производство надолго.
Пока иностранные инвесторы предпочитают другие страны. По итогам прошлого года объем прямых иностранных инвестиций в Россию сократился на 18 процентов. Почему?
Яков Миркин: Вся жизнь прямых инвестиций на развивающиеся рынки крутится вокруг отношения "риск - доходность". Тем странам, которым удается обеспечить низкие риски при более высокой доходности (низкие затраты на рабочую силу, налоговые льготы, легкий курс национальной валюты и т.п.), получают больше прямых инвестиций для модернизации. У нас пока прямые инвестиции угнетены, так как связка "риск - доходность" не устраивает инвесторов по всем параметрам. Особенно показательно это было в кризис 2008 года, когда накопленный в России запас прямых инвестиций сократился на 56 процентов. Деньги, которые должны были быть намертво закреплены в технологиях, оборудовании, прямом менеджменте, вдруг повели себя как портфельные горячие деньги, "сделали ноги" из страны.
Но исправить-то ситуацию можно?
Яков Миркин: Меры те же, что и для внутренних институциональных инвесторов. Плюс нужно обратить внимание на завышенный курс рубля. У нас трагический, начиная с 1995 года, разрыв реального и номинального эффективного курсов рубля. Один из самых высоких в мире, не сопоставимый с Китаем. Реальная преграда для экспорта с высокой добавленной стоимостью и для входа прямых инвестиций. В результате валютная стоимость рабочей силы и другие издержки выше, чем могли бы быть (а доходность ниже).
Чем еще мы могли бы порадовать другие развивающиеся рынки? Ростом нормы накопления до 27-28 процентов ВВП, изменением структуры нашего импорта, его ориентацией на нужды модернизации вместо потребления. В жесточайшей модернизации 1930-х годов "средства производства" составляли в импорте 93 процента, в том числе оборудование - 60 процентов. Ключевые поставщики - Германия и США. Доля СССР в вывозе германских машин составляла в IV квартале 1931 года по машиностроению в целом 39 процентов, по станкам - 62 процента. Прямые иностранные инвестиции очень чувствительны к тому, настроена ли страна на "экономическое чудо", вкладывают ли внутренние частные инвесторы деньги в собственную страну или выводят их под любыми предлогами.
"Двадцатка" призывает инвесторов наращивать вложения. А с другой стороны, ужесточает регулирование, вводит более строгие правила для банков. А можно настроить систему так, чтобы и "пузыри" не надувались, и деньги в экономику шли?
Яков Миркин: "Пузыри", перегревы будут всегда. Они нужны. Финансы следуют за инновациями, за циклами в реальной экономике. Технологические революции, всплески новых знаний неизбежно рождают горячие времена в финансах, приводящих деньги в новые отрасли. "Золотая лихорадка" дает деньги тем, кто рискует и совершает прорывы в технологиях. А регулирование всегда отстает от финансовых инноваций. Если оно настроено на то, что банки - это жирные коты и главное, чтобы в финансах было тихо, то экономики превращаются в еле ползущие существа с сумасшедшим дефицитом денег для модернизации, а финансы сгибаются под тяжестью налогов и регулирования и тихо умирают.
Если, наоборот, регуляторы - активные наблюдатели, считающие, что рынки сами себя приведут в порядок, а их надо лишь равномерно снабжать деньгами, то финансы начинает немедленно разносить на поворотах. Деньги и их институты превращаются в гуляй-поле. Поэтому финансовое регулирование - это искусство "золотой середины", способность, с одной стороны, не перегнуть палку в подавлении рисков, но при этом не уйти и в другую крайность и не получить вместо инвестиций ничем не ограниченное казино.
Так как же пройти по этой тонкой грани?
Яков Миркин: В финансовом регулировании нет рецептов раз и навсегда. В нем много проб и ошибок. То, что делает сегодня G 20, завтра, возможно, будет названо избыточным регулированием, которое "придавило" стимулы к инвестициям.
Поэтому главный рецепт финансового регулирования - следовать его законам. Понимать, что оно всегда отстает, хотя становится все сложнее. И его периметр всегда расширяется по мере того, как жизнь подбрасывает все новые финансовые инструменты и институты. Пытаться смягчить, а не полностью предотвратить пузыри. Стимулировать финансовое развитие экономики, ее все большее насыщение деньгами и финансовыми конструкциями. Это очень полезно для инвестиций. Руководствоваться не ненавистью к деньгам и людям, которые с ними работают, а ясным пониманием природы и размера финансовых рисков сегодня и завтра. Добиваться большей прозрачности и честности на финансовых рынках. Не допускать, чтобы государство и рынки излишне наступали друг на друга и стремиться к их браку по любви, а не к вынужденному сожительству.