11.03.2013 00:04
Культура

Павел Басинский: Отношение к литературе стало более потребительским

Текст:  Павел Басинский (писатель)
Российская газета - Федеральный выпуск: №51 (6027)
В "Издательстве Ольги Морозовой", которое прославилось тем, что открыло для нашего читателя прекрасного турецкого писателя Орхана Памука еще до того, как он стал лауреатом Нобелевской премии по литературе, вышла книга Владислава Отрошенко "Гоголиана и другие истории". Книга замечательная по содержанию и по оформлению (ее обложку рисовал один из лучших современных книжных художников Андрей Бондаренко), но при этом рассчитанная на читателя не совсем обычного, а самого взыскательного к тому, что называется "изящной словесностью".
Читать на сайте RG.RU

Владислав Отрошенко - родом из Новочеркасска, он потомственный донской казак, автор нескольких книг прозы, посвященной культуре и истории донского казачества, но не шолоховском ключе, а казачества как особой эстетики, сродни эстетики японского самурайства. Живет в Москве и весьма известен в литературных кругах, но до сих пор не пользовался громкой популярностью среди широкого читателя. Тем более отрадно, что "Гоголиана", едва появившись, уже вошла в топ-двадцатку наиболее раскупаемых книг в разделе современной прозы. Книги Отрошенко переведены на несколько языков, рецензии на них выходят в газете "Фигаро", он является обладателем одной из самых престижных итальянских премий "Гринцане Кавур" (из русских ее удостоились также Евгений Евтушенко и Людмила Улицкая). Но на родине литературная карьера писателя не то чтобы не сложилась, но сложилась явно не соразмерно его таланту.

Наше отношение к литературе становится все более потребительским. Прошли времена, когда публика ждала открытия новых имен, и они не заставляли себя долго ждать. Сегодня та часть публики, которая не отпала от литературы совсем, переключившись на другие источники информации (а литература в конечном итоге это тоже информация о мире), относится к ней потребительски по принципу "дай нам того, чего мы ждем, и не заставляй нас ломать голову над тем, чего мы не знаем и не понимаем". Современное потребление литературы сродни легкой наркотической зависимости. Одни подсели на Бориса Акунина, другие - на Виктора Пелевина, третьи - на Людмилу Улицкую, четвертые - на Дарью Донцову, а пятые - на Дмитрия Быкова... Разумеется, эти читательские сегменты между собой пересекаются, жестких границ здесь нет, но нет и жажды открытия нового. Кажется, последним громким открытием в русской прозе стал Захар Прилепин, но и он уже литературный авторитет с изрядным стажем. Известные писатели выдают по две-три книжки в год, так что читательская мельница не простаивает. Справедливости ради надо сказать, что качество потребления несравненно выросло по сравнению, скажем, с девяностыми. Улицкая более раскупаемый автор, чем даже Донцова. Но это объясняется общим ростом качества потребления вообще.

Проблема не в качестве, а в отношении к литературе. Если бы книга Отрошенко вышла в семидесятые или в начале восьмидесятых, слава "русского Борхеса" была бы автору обеспечена. Но нам сейчас не нужны "русские Борхесы".

Тем не менее я бы очень хотел, чтобы "Гоголиана" стала таким открытием для читателей. Она написана в жанре, которому трудно подобрать определение. Это не проза, не филология. Я бы назвал этот жанр "опытом идеального прочтения". Своего рода тренингом по чтению русской и мировой классики. Только треть книги посвящена Гоголю, хотя он и является главным ее героем. Другие фрагменты посвящены Пушкину, Тютчеву, Платонову, Катуллу, Ницше и другим персонажам мировой литературы. И связано это все одним - каким-то удивительно восторженным, я бы сказал, детским изумлением автора перед собственными открытиями, которым он и заражает читателя, превращая его из потребителя литературы в ее своего рода жреца и молитвенника.

У Отрошенко своя философия литературы. Все книги уже написаны на небесах или в некоем идеальном платоновском мире "сущностей". Они только ждут своего воплощения на земле, ждут того грешного авторского "тела", которое перенесет их на бумагу. И вот земные приключения этого "тела", не знающего изначально о своей миссии, но только догадывающегося по ходу жизни, порой на самом пороге смерти, волнуют автора "Гоголианы" чрезвычайно. Гоголь, Пушкин, Тютчев, Ницше, Катулл, евангелисты Лука и Матфей предстают в самых неожиданных ракурсах. Они как бы "спотыкаются" об истину, что пришли в мир не случайно, и не могут уйти из него "просто так", не выполнив своей миссии. Поэтому Гоголь и на земле пребывает всегда или в раю, или в аду, хотя раем и адом являются вполне конкретные географические места - Италия и Германия. Андрей Платонов, проснувшись ночью в Тамбове, видит за столом двойника, который пишет за него "Епифанские шлюзы" (реальный случай из жизни писателя), после чего настаивает, чтобы в издательстве не правили его странный стиль (он не ему принадлежит). Пушкин на пороге смерти прозревает, что единственной причиной дуэли был он сам и с грустью говорит о Дантесе: "Странно! Я думал, что его смерть доставит мне удовольствие, но теперь я чувствую, что это почти огорчает меня". Но иногда мессианство ставит героев в комические положения, как это происходит с Гоголем, который то отказывается предъявлять свой паспорт на границах (хотя он лежит в его кармане), то пишет письмо царю с просьбой сделать для него какой-то сверхпаспорт, от одного вида коего падали бы ниц все пограничные чиновники.

Самое драгоценное в книге - это артистичное прикосновение к "тайне великих творений", что превращает ее в изящный литературный "детектив". "Элементарно, Ватсон!" - как бы говорит нам автор, сообщая совершенно невероятное объяснение появления мирового шедевра. И не поверить ему просто невозможно.

Литература