У нас мозги тоньше
Вы вернулись на сцену репертуарного театра после почти 30-летнего перерыва. Вам здесь комфортно?
Леонид Ярмольник: На мой взгляд, репертуарный театр волей или неволей расслабляет всех участников процесса. Но что касается пьесы "С наступающим", которую представил в Петербурге "Современник", - тут я сопродюсер проекта... Не могу сказать, что вернулся в театр, что я теперь театральный человек. Я очень люблю "Современник" - как знаковый театр нашей страны, определивший вкус, страсть и идеологию поколения, но это уже исторические факты, а сегодня все немного по-другому.
Пьеса "С наступающим" написана по вашему заказу?
Леонид Ярмольник: Отчасти. В свое время с Олегом Янковским мы мечтали о сценарии, рассчитаном на нас с Сергеем Гармашом. А может, и с Володей Машковым. Но самое сложное - это сценарий, пьеса. Самое дефицитное - талант автора.
Пьеса "С наступающим" написана Родионом Овчинниковым по моей просьбе... Мы что-то убрали, что-то добавили. На мой взгляд, это сегодня самый "современниковский" спектакль, про сегодняшнюю жизнь, про наши проблемы, про то, что не все надежды сбылись. Зритель раз двадцать узнает в нас себя и страну, в которой мы живем. Валентин Иосифович Гафт смотрел этот спектакль несколько раз, и три ночи подряд мне потом звонил - это комплимент... Кто-то считает, что это "легкий жанр", но самое трудное в театре - сделать так, чтобы люди смеялись.
Вы в этом нелегком жанре потрудились немало - нетрудно вспомнить ваши роли в кино, миниатюру "Цыпленок табака", в КВН вы были членом жюри. А над чем в России, на ваш взгляд, сегодня смеются?
Леонид Ярмольник: У нас чувство юмора лучше, чем у американцев, я это смело говорю. У нас тоньше мозги, мы в этом смысле изысканнее, потому что воспитаны на юморе Григория Горина, Жванецкого, Альтова, не говоря уже о Зощенко, Ильфе и Петрове, Бабеле и так далее. Но люди, которые сегодня смеются нынешним шуткам, вызывают во мне испуг, потому что они не знают Булгакова, Гоголя... Интернет заменил людям мозги.
На этом фоне "Цыпленок табака" - конечно, высокое искусство. А то, над чем зритель смеется сегодня, - низкое искусство. И виной в этом не зритель. Я не хочу обижать талантливых людей, которые делают "Кривое зеркало", но они шутят так, как воспитывали зрителя последние 15-20 лет, - ниже пояса. Страшно, что будет завтра, - мы же теряем сами себя.
Почему вы перестали появляться в КВН?
Леонид Ярмольник: Я завязал больше года назад, хотя перед этим отдал КВНу 20 лет. На нашем телевидении КВН - это одно из лучших проявлений поисков талантливой молодежи, самое свежее, самое живое. Но, с другой стороны, и здесь получился огромный перегиб, потому что теперь КВНщики всюду, снимают кино, ведут передачи, занимают всю нишу. Ощущение, что всюду одна самодеятельность. Думаю, и сами они в глубине души это понимают. Но это опять-таки рынок, деньги уравнивают, плохой ты или хороший, главное, если ты зарабатываешь, - ты успешный. А "успешность" стала главным показателем сегодняшней безнравственности.
Что касается истинных причин моего ухода из КВН - мы разошлись во взглядах с Александром Васильевичем Масляковым.
Герман как рентген
В конце февраля ушел из жизни режиссер Алексей Герман-старший - не прошло еще сорока дней. Когда все же мы увидим его последний фильм?
Леонид Ярмольник: Картина "Трудно быть богом" готова. Не выпускали ее только потому, что Алексей Юрьевич был болен, а ни у кого из нас и мысли не было что-то делать без Германа. Он очень ревниво относился даже к техническим вещам и только в последние дни сказал, что, может, имеет смысл продолжить работу...
Кино будет в ближайшие месяцы - однозначно. Самое трагическое и неправильное - то, что Алексей Юрьевич сам не сможет представить эту картину. Фильм надо было бы выпускать с его предисловием и объяснением, чтобы люди, посмотрев, понимали, что сегодня они поднялись еще на ступеньку. Потому что язык Германа - удивительный язык, а сегодня очень мало зрителей, которые этот язык не то что понимают до конца, а хотя бы пытаются понять.
Многие называют эту картину главной в его жизни, и я подозреваю, что это так, он подводил в ней некие итоги многолетним поискам. В картине есть все, что было и в "Проверке на дорогах", и в "Мой друг Иван Лапшин", и в "Хрусталев, машину". Разные истории, но он всю жизнь снимал фильм про одно и то же. Германовское кино - один длинный фильм, исповедь времени, рентген человеческого общества.
Ваш герой Дон Румата, кажется, получился значительно старше, чем в романе Стругацких?
Леонид Ярмольник: Мы про это вообще не думали. Человек не меняется: 20 ему лет или 60 - все зависит от среды, воспитания и образования. Прибавляется только опыт. К тому же у Стругацких Румате чуть больше 30, а я начал сниматься, когда мне было всего 43. Это самая длинная картина в моей жизни. И я рад, что пока Алексей Юрьевич был жив, я в течение трех лет боролся за ее название - он же собственник!
Сначала картину собирались назвать "Что сказал Табачник с Табачной улицы". "Хорошее название, длинное", - сказал я. Потом долго считалось, что она будет называться "История Арканарской резни", и я через много лет все же убедил Германа, что самое лучшее в мире название - "Трудно быть богом", что знающие люди пойдут именно на Стругацких, а тех, кто не знает, - может привлечь название. "Трудно быть богом" - это ведь то, к чему каждый стремится: быть умнее и талантливее, вершить судьбы. И чтобы нас любили.
Чего еще ждать зрителям от Ярмольника - артиста или продюсера?
Леонид Ярмольник: Я не большой любитель рассказывать про творческие планы. И книги я точно писать не стану, пусть этим занимаются те, кто умеет это делать хорошо. А я в этом деле - "ненастоящий сварщик". И режиссером не буду - это люди с другим устройством мозгов... Пока могу сказать, что начинаю заниматься большим кинопроектом, который буду делать с замечательным молодым режиссером Алексеем Мизгиревым ("Кремень", "Бубен, барабан", "Конвой"). Ближайшие полтора года я и как продюсер, и как артист связываю с ним. Рабочее название картины "Комар".