"Думать, что в те годы все только и делали, что тряслись от страха и ждали, когда постучат в дверь, это невероятно глупо, - сказала мне Алла Сурикова. - Люди влюблялись, смеялись, мечтали, пели песни. Особенно молодые. Я помню своих родителей именно в эти годы". Их памяти режиссер и посвятила свой фильм.
Сюжет в пересказе похож на водевиль. Средних лет театральный художник и молодая актриса живут в счастливом браке. Но когда жена возвращается с юга, вслед приходит письмо, где курортный знакомый Виктор объясняется ей в любви. Письмо попадет к мужу, и тот, болезненно чувствуя разницу в возрасте, решит вступить с соперником в переписку как бы от имени супруги. Он еще плохо представляет, куда это может завести, но ему нужна правда, без нее он не может.
Некоторая искусственность фабульного хода дает, однако, возможность развернуть полную амплитуду красок того времени от лучезарных бытовых до трагических, связанных с эпохой репрессий. Ценность картины, на мой взгляд, именно в том, как точно в ней отразился парадокс тех лет: и в зашоренной идеологией, сотрясаемой политическими процессами стране жизнь брала свое - была и нарядной, и беспечной, и оптимистичной. И когда на этом фоне в финале возникнет еще одно письмо, проливающее страшную правду на судьбу незнакомого нам Виктора, и в фильм ворвутся трагические ноты, это действует сильнее, чем если бы о "кровавом режиме" зрителю твердили с первого до последнего кадра.
Картина Суриковой действует на зрителя по законам контраста: жесткая реальность вторгается в мир красивых иллюзий. У Суриковой этот мир - благополучные люди театра, где свои интриги, свой маленький партийный босс. Это семья, всегда служившая островком нормальной жизни. Это любовь. Это внутренняя чистота, возмутившая тех, кто отождествляет любовь с сексом. А как иначе: действие происходит в начале 50-х, когда и романтика, и любовь, и душевная чистота имели для человека несопоставимо большее значение - помогали жить.
Построение сюжета таково, что грех его пересказывать - зритель должен сам пройти пестрый - смешной и элегичный - путь сомнений, которые проходят герои, и вздрогнуть от неожиданного удара в конце. Правда, для этого нужно, чтобы зритель пришел смотреть картину с открытым сердцем. Чтобы захотел увидеть в воскрешенном картиной времени не прилипшие к нему стереотипы, а правду, которая всегда многослойна. Чтобы он умел разделить с авторами редкое качество - самоиронию. Чтобы любил мелодраму, не ожидая от нее авангардных штудий.
Тогда станет понятно, почему в фильм охотно пошли первые звезды кино и театра, даже на эпизодические, но до восторга отточенные роли. В главной театральной мымре мы с трудом узнаем "зимнюю вишню" Елену Сафонову. В роли местного Станиславского очень смешон Сергей Никоненко. В небольшой роли гениального скрипача-виртуоза, натурально играя на скрипке, блеснул Николай Фоменко. В "окружении" появились неотразимые Николай Пастухов, Александр Адабашьян, Игорь Скляр. Как в каждом советском театре, в труппе есть свои Ленин и Крупская - актеры, слипшиеся с официальной маской (Александр Кузнецов и Мария Кузнецова). А в главных ролях супругов Александр Балуев и Елизавета Боярская.
Картина излучает внутренний свет - такой умеет передать через экран только компания искренних, обладающих чувством юмора людей. Они открыты миру и потому уязвимы для циников. Они не выставляют на торги очередной "продукт", а делятся тем, что для них дорого.
Фильм почти не шел на экранах, но споры возбудил. Один из критиков выговаривал: когда "страна рожала "ленинградское дело", готовясь к процессу врачей-убийц", ее герои заняты "гламуром". Критик заходится от злости, увидев на экране "старперов", имеющих наглость любить. Это спор не эстетический - он мировоззренческий. Плоское мировоззрение утверждает и кино плоское, заменяющее процесс мышления повторением пропагандистских штампов.
А тут кино уже непривычное - человеческое. Смешной и трагичный фильм Аллы Суриковой возвращает любимые публикой традиции, и мы с удовольствием представляем его зрителям нашего фестиваля.