Он ворвался в театр и кино молодым и победительным - азартно играл, залихватски пел, был воплощением того сказочно-былинного русского характера, который так полюбился в народе: шапка набекрень, на губах усмешка, в глазах - мудрые черти. В любимовской Таганке он сразу вошел в число ведущих мастеров, в кино стал одним из любимейших актеров. Друг Владимира Высоцкого, он вместе с ним оказался как бы олицетворением бунтарского духа Таганки - бунта интеллигентного, без истерик и навязчивости: кто услышит - поймет.
Он был упрям. Мало кто знал, что в детстве он был настоящим инвалидом: сельский мальчуган, в результате детской травмы он долго ходил на костылях. Но упрямо мечтал стать актером: заезжая труппа пленила его воображение. И сразу из сельской школы - в Москву, где его тут же взяли на курс музыкальной комедии в ГИТИСе. А вскоре страна узнала его, но не как актера, а как певца и гармониста. И только потом - в качестве ведущего актера легендарной любимовской Таганки.
Кино принесло ему всенародную известность. Роли, как правило, были связаны с тем же самым имиджем русского парня, который и отзывчив, и добр, но непременно себе на уме. Таким он впервые явился на массовых экранах в фильме "Хозяин тайги" - в роли участкового Сережкина с его обостренным чувством справедливости. Сейчас принято считать, что это было советское вранье: не было таких участковых, не было у нас милиционеров, а одни мильтоны-"менты". А Золотухин не врал - он аккумулировал в образе лучшее, что видел в жизни. И тысячи "ментов", считая его своим, становились милиционерами с обостренным чувством справедливости - как Сережкин, как Валера Золотухин. Это был нормальный ход искусства.
Человек с аккордеоном, он должен был сыграть в музыкальных фильмах. И еще раз прославился в "Бумбараше" - одном из первых советских мюзиклов, звездной картине, где пригодились и его умение петь, и его непревзойденная пластичность, и его умный лукавый прищур. Лихо изобразил Фильку в историческом мюзикле Александра Митты "Сказ про то, как царь Петр арапа женил". А в середине 80-х сыграл в поразительной картине "Человек с аккордеоном" по повести Анатолия Макарова - музыканта, инвалида войны, играющего на свадьбах и попавшего на венчание своей бывшей любимой девушки. В этой роли было все: и ушедшее навсегда время наивного человеческого братства, и горечь, и все та же бесшабашная, способная одолеть любую хандру удаль.
Он упорно не считал себя звездой, относился к своей карьере спокойно и без особых амбиций, не обижался, если ему предлагали в кино эпизодические роли - и играл их так же "вкусно" и на таком же уровне актерского совершенства. А в театре особенно гордился исполнением ролей в спектаклях "Шарашка" по Солженицыну и "Живаго" по Пастернаку. Известна история, когда Высоцкий был занят в концертных поездках, и Юрий Любимов предложил его коронную роль Гамлета Золотухину. И тот начал было репетировать, но Высоцкий ему заявил, что день премьеры будет его последним днем на Таганке. И Золотухин отказался от роли, о которой мечтает каждый актер. Он умел быть настоящим другом.
Последние годы жизни были для него мало вдохновляющими. В родном театре царила смута: от былой Таганки, куда стекалась вся Москва, остались только стены. Театр раздирался спорами и сварами, без Юрия Любимова он стал хиреть и не диктовал публике свои условия, а подстилался под обывателя. Тогда кому-то пришла в голову мысль сделать художественным руководителям легендарной труппы Валерия Золотухина - ее аксакала, ветерана и самого авторитетного человека.
В разгар этих событий я и встретил Золотухина в последний раз - это было в Екатеринбургском аэропорту, актер возвращался в Москву после триумфальной премьеры пьесы "Король умирает", поставленной в Екатеринбурге Кшиштофом Занусси. Он выглядел уставшим, сильно постаревшим и мало напоминал того энергичного, брызжущего энергией человека, которого я знал прежде. Сказал, что обязательно сыграет эту роль и в Москве, и, как мы знаем, выполнил свое обещание. На бестактный вопрос, верит ли он в возрождение "той Таганки", ответил уклончиво: "Посмотрим". Судя по всему, понимал, что это уже невозможно.
Он умер в больнице от стремительно развивавшейся опухоли мозга. В какой степени повлияли на такой исход трагическое положение его родного театра и невозможность ему помочь, никто уже не узнает. Похороны Мастера будут похоронами той прекрасной веры, которая несколько десятилетий заставляла думающих людей снова и снова свершать паломничество на Таганку. Он последний, кто воплощал эту веру и кто остался ей верен до конца. Его умный, все понимающий, с лукавым прищуром взгляд будет нас долго преследовать, как больная совесть.