Спектакль по роману Достоевского "Братья Карамазовы" мастер поставил еще в 1995 году, но сейчас решил вернуться к творению почти 20-летней давности и кардинально его переосмыслил.
Впрочем, как рассказали корреспонденту "РГ" исполнители партий братьев Ивана (Сергей Волобуев), Алексея (Дмитрий Фишер) и Дмитрия (Олег Габышев), для их труппы каждый спектакль - как новый. В том числе потому, что у него до сих пор нет своей сцены, и Театр Бориса Эйфмана беспрерывно гастролирует.
Чем отливается новая версия спектакля от постановки 1995 года?
Олег Габышев: В этой версии Борис Яковлевич (Эйфман - "РГ") решил сократить количество персонажей. Катерина Ивановна, которая была в прежней версии, теперь, наверное, отвлекала бы зрителей от той главной мысли, которая положена основу спектакля.
Дмитрий Фишер: У Эйфмана спектакли всегда и в первую очередь - о внутренних переживаниях героев. Просто проходит какое-то время, и он переосмысливает свое творение. Мне кажется, что это нормально, потому что и он творчески растет, и мир движется.
Олег Габышев: Сюжетная линия, конечно, все равно остается. Мне кажется, что наибольшим изменениям подвергся первый акт, а вот второй и тема Великого инквизитора остались без значительных изменений. Здесь были сохранены очень многие содержательные моменты, но пластически они все равно тоже подверглись обновлению.
Планировалось, что премьера состоится в Петербурге, но впервые спектакль был представлен в Казани. Правда ли, что артисты боятся второго спектакля, который всегда проходит хуже, чем первый?
Дмитрий Фишер: Для нас премьера в Петербурге - это уже пятый спектакль. Мы два раза показали "Братьев Карамазовых" в Казани, а затем дважды - на гастролях в Минске. Можно сказать, что мы подготавливались к Петербургу.
Олег Габышев: Мне кажется, что самое сложное - это премьера. Ты еще не знаешь, как нужно распределить силы, где ты можешь устать, перенапрячься…
Сергей Волобуев: Спектакль у Эйфмана длится всегда полтора часа - два акта по 45 минут. Потому что он полагает, что это максимум, когда внимание человека может быть сосредоточено на происходящем на сцене.
Какими в балетном спектакле предстают герои романа?
Олег Габышев: Наверное, старший брат - это сивмол необъятности души, буйства, олицетворение того, как добро и зло переплетаются внутри нас. Но он все равно духовно ближе к Алеше, потому что ему присущи стремление к возрождению, к духовной чистоте. Он чувствует, что есть высшие ограничители, вопреки известной формуле из романа: если Бога нет, то "все дозволено".
Сергей Волобуев: Все наши герои - это, прежде всего, герои романа, первоисточника, и от них никуда не деться. Мы пытаемся вести ту же роль, передать эмоциональный мир, настроение книги. Мы пытаемся донести до зрители все те же конфликты, только другим языком.
Дмитрий Фишер: Мой герой - святой человек, но в нем все равно есть эта карамазовская порочная кровь, с которой он борется. В конце балета он, выражаясь образно, выпускает на волю демонов, но все равно тянется к Христу, к светлому началу.
Неужели вы рассчитываете, что все зрители вашего спектакля читали первоисточник?
Сергей Волобуев: А с какой тогда целью идти именно на этот спектакль? С тем же успехом можно пойти в цирк. Обязательно нужно иметь представление о том, что ты хочешь увидеть.
Олег Габышев: Эта история близка и современным людям. Описанные Достоевским конфликты актуальны и в наше время, и это не просто семейное неблагополучие, или любовь, или какие-то еще простые вещи. Речь идет о том, что каждый человек очень легко может пасть в грязь, но может при этом и сохранить духовную чистоту.
В балетах Эйфмана - и "По ту сторону греха" не стал исключением - практически всегда есть некая инфернальная часть, героев мучают демоны. Как отличается пластически эта часть от "реальной" жизни?
Дмитрий Фишер: Демоны, бесы есть и в новом спектакле. Такие элементы всегда требуют особых хореографических средств. Например, в "Онегине" призраки, которые преследуют Евгения, кардинально меняют пластический рисунок спектакля - надо показать искаженную, фантастическую телесную оболочку.
Сергей Волобуев: В нашем театре существует синтез драматического театра и хореографии, в том числе современной. Поэтому нам доступны средства любых направлений и стилей, и это касается всех элементов - от костюмов и грима до языка танца. Но потустороннему началу, конечно, должна быть присуща особая пластика, чтобы было понятно, что именно хотят показать.
А есть у Эйфмана потусторонние персонажи, олицетворяющие светлое начало?
Олег Габышев: В дуэте Дмитрия и Ивана есть светлое воспоминание о матери, но там все равно присутствует изображение издевательств над ней со стороны отца. Так что сцена получается неоднозначная по эмоциональному звучанию.
Сергей Волобуев: Ну, в конце концов, это же не сказка с хорошим концом.
У театра до сих пор нет своей сцены. Насколько влияют на один и тот же спектакль разные подмостки?
Олег Габышев: Мы так часто гастролируем, что можем работать на любой площадке. Хотя иногда технические возможности той или иной сцены заставляют вносить коррективы. Например, в этом спектакле есть сцена, где связанный Дмитрий должен повиснуть в воздухе. Иногда приходится изображать это, стоя на сцене.
Тем временем
Президент России Владимир Путин пообещал, что Театр танца Бориса Эйфмана будет построен. Вопрос об этом главе государства был задан во время "Прямой линии с Владимиром Путиным".
- Пока еще не очень понятно, в какой пропорции город поучаствует, федерация поучаствует - но все договорились, что проект создания вашего театрального центра будет исполнен, - сказал президент.