Идея возрождения Музея нового западного искусства (ГМНЗИ), расформированного в 1948 году на волне борьбы с космополитизмом, - одна из любимых идей Ирины Антоновой. В 2006 году на открытии Галереи искусства стран Европы и Америки XIX-XX веков она упоминала, что рассматривает открытие галереи как первый шаг на пути возрождения Музея нового западного искусства, уничтоженного в 1948.
На недавней юбилейной выставке, посвященной столетнему юбилею ГМИИ им. А.С. Пушкина, можно было увидеть прозрачный макет здания этого музея - бывшего особняка Ивана Морозова на Пречистенке. На прозрачных стенах макета была воспроизведена развеска знаменитых шедевров из собраний Щукина и Морозова.
Но одно дело - макет исчезнувшего музея как лирический объект и предмет исторического исследования. Другое дело - предложение виртуальный объект вернуть в реальность. Наконец, совсем особый случай - адресовать этот вопрос президенту во время "прямой линии". Таким образом, вопрос профессионального музейного сообщества "легким движением руки" превращается в тему для "общественной дискуссии", в повод для жонглирования мнениями "простых" и "непростых" людей.
Остается только понять, кому выгодно, чтобы руководители двух знаменитых музеев страны оказались вынуждены выступать в жанре "бои без правил"?
Ирина Антонова, директор ГМИИ им. А. С. Пушкина, на пресс-конференции в РИА Новости ответила на вопросы о необходимости возрождения Музея нового западного искусства.
Восстановлен Храм Христа Спасителя. И это правильно - нельзя уничтожать церкви. Музей - тот же храм, но храм культуры. Нельзя уничтожать музеи. Поэтому Музей нового западного искусства должен быть восстановлен. Речь не о дележе коллекций, не об обмене - о восстановлении исторической справедливости.
Этот сюжет не связан с тем, что Эрмитаж в 1930 году передал 81 картину Музею изящных искусств. Это была обычная практика в то время. Ради чего это делалось? Ради того, чтобы учебный музей слепков превратился в мирового уровня музей изобразительного искусства. Точно так же и другие музеи передавали свои работы в собрания провинциальных музеев. Более того, этот принцип перераспределения художественных ценностей действует и по сей день. И не только у нас. Я недавно читала, что Музей Лондона передал какие-то свои работы в другие музеи Великобритании.
Для воссоздания Музея нового западного искусства ГМИИ мог бы отдать работы, которые были взяты из него после войны. Не исключены дары собирателей. Есть здание, в котором музей мог бы разместиться - то, которое принадлежало Институту философии РАН.
Вы говорите о том, что возвращение работ из одного музея в другой может повлечь вопросы реституции. Но речь идет не о коллекции Щукина и Морозова. Речь идет о музее нового западного искусства. Этот музей занял особое место. Его деятельность была чрезвычайно плодотворной. В 1941 году мне довелось с профессором Алпатовым побывать в этом музее. Этот музей был очень московский. Его создали московские коллекционеры. До революции в Петербурге не собирали вещи такого рода, не могли собирать. Сейчас кажется, что вполне закономерно оставить этот музей в Москве, восстановить его в Москве. Почему нет? Разве не достаточно тех причин, о которых было сказано?
К сожалению, историческую справедливость сейчас воспринимают очень по-разному. Кое-кто считает, что во Второй мировой войне победили американцы. Мы знаем, что это не так. В данном случае историческая справедливость заключается в восстановлении художественного организма, который был уничтожен по идеологическим соображениям. Тогда же были оплеваны целые поколения художников, целые периоды в истории искусств. Восстановление музея - это вопрос освобождения от духовного рабства.
Михаил Пиотровский, президент Союза музеев России, директор Государственного Эрмитажа:
За призывами к "восстановлению справедливости", увы, ясно просматривается задача наполнить содержанием дорогую недвижимость в квартале рядом с Кремлем и аппетиты столичного туристического бизнеса. Отсюда и сила агрессии, достойная "арабской весны".
Интересно и то, что такой "царский подарок" предлагают к 250-летию Эрмитажа, мирового музея, в реставрированных залах которого есть галерея памяти И.С. Щукина и И.А. Морозова.
Столь примитивное отношение к национальной культурной истории уже вызывает злорадство в адрес российской стабильности. Это только начало. На старте поток имущественных претензий ко всем музеям России - от других музеев, от субъектов Федерации, от иностранных государств (от Германии до Турции), от наследников бывших владельцев и пользователей, от любителей приватизации. Претензии церкви выглядят на этом фоне скромными просьбами.
Музеи России уцелели, несмотря на 100-летнюю серию "справедливых" "законных" передач, продаж и переделов. Однако запас прочности иссякает, тем более что из линии обороны выбивают Эрмитаж, один из немногих положительных символов сегодняшней России для всего мира.
Юлия Кантор, советник директора Государственного Эрмитажа:
- Происходящее сейчас вокруг коллекций Щукина и Морозова, вернее, вокруг их пребывания в Эрмитаже, живо напомнило ситуацию 90-летней давности, когда в объявленном большевиками государственном музее проводилась "перетасовка коллекций". Тогда были волюнтаристский напор, подмена здравого смысла соображениями сиюминутной конъюнктуры и спекуляция правом силы. Правом силы спекулировали люди, не умеющие созидать и собирать, но обученные разрушать и отбирать. После революции целесообразность казалась большевикам очевидной: Москва становилась столицей пролетарского государства, а имперскому "Эрмитажу с его громадными коллекциями, собранными эксплуататорскими классами, и так хватит". (Позже, в конце 20-х под тем же лозунгом советский режим грабил музей и продавал его сокровища за рубеж.) И теперь выдвигается тот же тезис: "Эрмитаж столь велик и огромен, что коллекции Щукина и Морозова для них непринципиальные вещи". Налицо этакое музейное "обновленчество".
Оставим в стороне "архаизмы" вроде корпоративной солидарности и профессиональной этики. Поговорим о более насущном. Речь идет от создании артквартала вокруг Кремля. Москва намерена привлекать туристов, по количеству которых она никак не может догнать Петербург. Попытка "взять Зимний" и забрать оттуда коллекции Щукина и Морозова - лишь прецедент. И не только потому, что можно будет и дальше, прикрываясь тезисом о едином музейном фонде, потрошить эрмитажное собрание. Но потому, что откроется путь к "перераспределению" коллекций других музеев. Первыми (но отнюдь не единственными) в группе риска окажутся петербургские музеи - как федерального, так и регионального подчинения. Ведь в силу исторических причин именно на протяжении первых двух столетий существования Петербурга здесь концентрировалось лучшее не только в России, но и в Европе. (А в последнее столетие, несмотря на войны и революции, шедевры были в основном спасены от продаж, разрушений и исчезновения.)
В течение всего советского времени Эрмитаж был донором: крупнейшие российские музеи и главные музеи практически всех республик СССР как главные сокровища хранят экспонаты, когда-то переданные отсюда. Первым "рецепиентом" стала после революции Москва, претендовавшая на свой "Эрмитаж". Эту роль надлежало сыграть Музею изящных искусств Александра III, созданному И.В. Цветаевым как учебно-вспомогательное и публичное хранилище слепков и копий с классических произведений мирового искусства. На его базе рождался Государственный музей изобразительных искусств (ГМИИ). Создавался он вполне по-большевистски: путем включения в его весьма небогатую коллекцию национализированного собрания Румянцевского музея и нескольких полотен Третьяковской галереи, а также частных московских коллекций. Дальнейшее расширение музея проводилось за счет ленинградских собраний - в первую очередь Эрмитажного.
Требования московской отборочной комиссии были непомерны, и нажим очень силен. В Москву было передано около 500 уникальных полотен - Рембрандта, Рубенса, ван Дейка, Йорданса, Пуссена, Ватто, Тициана. Передача произведений нередко носила варварский характер: были разделены парные полотна "Мальчик с собакой" и "Девочка - продавщица фруктов" Мурильо, "Танкред и Эрминия" и "Ринальдо и Армида" Пуссена, разрознен триптих Боттичелли. Кроме того, из собрания Эрмитажа были переданы около 40 скульптур, более 850 рисунков, 30 гравюр, около 40 произведений прикладного искусства. Но столичные аппетиты росли, и в начале 1930-х гг. еще около 70 шедевров уехали в Москву. (Позже Эрмитажу в качестве "компенсации" были переданы 93 картины из расформированного Музея нового западного искусства, включавшего собрания Щукина и Морозова.) Прошло время, но большевистская традиция, увы, сохранилась. Как и ревность, в том числе профессиональная. Но есть непререкаемые законы математики: минус на минус дает плюс - в эти дни поток посетителей, желающих посетить залы Щукина и Морозова в Зимнем, многократно усилился. Московская реклама сделала свое дело. За что столице - наше спасибо.
Справка "РГ"
В начале 1930 года из ГМНЗИ в Эрмитаж уехали первоклассные произведения, в том числе полотна Моне, Гогена, Ван Гога, Матисса, Пикассо...
Эрмитаж получал компенсацию за картины Боттичелли, Кранаха, Лоррена, Пуссена, Рубенса, которые переданы были в нынешний ГМИИ.