Так чем же вы сейчас заняты?
Ханс ван Лун: Нам есть чем заняться. Например, мы работаем над принципами выбора юрисдикции при подписании контрактов. Допустим, две компании - из Москвы и Ханоя - выбирают английское право для своих отношений. Некоторые страны не разрешают выбирать свою юрисдикцию, а мы пытаемся это побороть. Также мы обсуждаем новую концепцию о судебных решениях. У нас была важная встреча на эту тему в феврале этого года. Следующий раз мы увидимся в октябре. Я надеюсь, что это приведет к созданию новой Конвенции.
В следующем году пройдет встреча по конвенциям о вручении документов, получении доказательств и доступе к правосудию. Мы также помогаем странам с введением конвенций в действие. Если резюмировать, то наши задачи, помимо подготовки конвенций, - это их продвижение, администрирование, техническая помощь и поддержка наших региональных офисов.
Раз в четыре года ГКМЧП проводит дипломатическую сессию стран-участниц. Следующая пройдет в этом году?
Ханс ван Лун: Изначально планировалось, что мы будем выпускать новую конвенцию каждые четыре года. Но в последние двадцать лет мы шли с опережением графика и выпускалипо новой конвенции раз в три года. Вот и на последней сессии мы снова подписали сразу два соглашения. С тех пор мы заметили, что государства немного не успевают за нашим темпом и решили сделать небольшой перерыв, чтобы сосредоточиться на применении уже имеющихся конвенций.
Какие специальные комиссии у вас работают?
Ханс ван Лун: В начале следующего года начнет работу спецкомиссия по практическому применению конвенций о вручении документов, получении доказательств и доступе к правосудию. Конвенция о получении доказательств уже введена Россией, а вот Конвенция о доступе к правосудию - нет, хотя Россия принимала участие в переговорах о ее создании. Возможно, будут встреча по практическому применению Конвенции об усыновлении и Конвенции о выборе права.
Какая Конвенция будет подписана следующей?
Ханс ван Лун: Вероятно, о судебных решениях. Она будет посвящена тому, что делать, если две международные компании подписывают контракт, но не могут договориться о выборе юрисдикции для своих отношений.
Не собираетесь ли готовить соглашения в области интернет-торговли?
Ханс ван Лун: Конкретно об интернет-торговле - нет, но некоторые наши конвенции затрагивают проблему Интернета. Например, конвенции по ценным бумагам, потому что сейчас для их покупки нужно лишь нажать кнопку. Мы также разработали программу e-APP, которая без изменения Конвенции об апостиле дает возможность получать апостиль в электронном виде. С другой стороны, в Конвенции об усыновлении мы делаем рекомендацию не проводить усыновление через Интернет, что иногда делают различные компании. При этом мы поддерживаем возможность усыновленному узнать свое истинное происхождение через Интернет.
В будущей Конвенции о судебных решениях тоже будут затронуты вопросы интернет-торговли. Если продукт изготавливается в одной стране, а заказывают его в другую и он оказывается некачественным, то в какой суд должен обратиться покупатель? В суд своей страны или страны, где этот продукт производится?
Ханс ван Лун: Те же принципы, кстати, в делах, которые приковывают внимание аудитории. Например, какое-нибудь австралийское издание напишет что-нибудь ужасное об американской звезде. Та хочет отреагировать. В какой суд ей обращаться - американский или австралийский? И какова вероятность, если она обратится в суд США, что в Австралии такое решение признают?
Как изменилась роль ГКМЧП за 120 лет ее существования?
Ханс ван Лун: В последнее время к нам присоединились многие развивающиеся страны. Им нужна помощь в импликации конвенций. Важные тренды - глобализация и делокализация юридических событий. Компании часто выбирают подходящее право вне зависимости от места основной деятельности.
С другой стороны, в последние годы мы превратились из организации, которую в определенной степени можно было назвать внутриевропейской, в глобальную. За последние 10-15 лет к нам присоединились Бразилия, Южная Африка, Индия. И, конечно же, Россия, которая была одной из родоначальниц нашей организации, но вышла из ГКМЧП в советский период.
В рамках этого же тренда вы открыли офисы в Буэнос-Айресе и Гонконге, правильно?
Ханс ван Лун: Да, офис в Буэнос-Айресе был своеобразным экспериментом для нас, но он очень быстро доказал свою эффективность. Гаага для Латинской Америки казалась очень далекой. Но теперь там появились наши представители, которые говорят на местном языке, путешествуют и видят людей. Это дало огромный эффект в повышении осведомленности о деятельности конференции в регионе. Латиноамериканские страны стали гораздо охотнее присоединяться к нашим конвенциям, участвовать в сессиях, даже самостоятельно готовить их. Ожидаем, что то же самое произойдет и в Азиатско-тихоокеанском регионе после открытия офиса в Гонконге в прошлом году.
Наша следующая цель - Африка, которая показывает впечатляющий экономический рост. Но конкретных планов на этот счет пока нет.
Кто финансирует ГКМЧП?
Ханс ван Лун: 72 страны-участники. Мы не входим в систему ООН. Финансирование идет по системе, принятой в Международном почтовом союзе. Уровень финансирования конкретной страной зависит от количества опций. У России, к примеру, их в арсенале 15. Одна функция обходится где-то в шесть тысяч евро в год. Так что Россия платит около 90 тысяч евро в год.
Могут ли страны направлять деньги на конкретные проекты?
Ханс ван Лун: Помимо весьма скромного регулярного бюджета в три миллиона евро, у нас есть еще дополнительный. Некоторые страны направляют в него деньги, потому что просто очень щедрые, а иногда - на конкретные проекты. К примеру, Франция и Нидерланды вложились в конкретный проект по помощи детям, усыновленным из Гаити.
Что такое мальтийский процесс?
Ханс ван Лун: Это трансграничные контакты между разделенными семьями, один представитель которой выходец из светской страны, а другой - из государства, где действует шариат. Он называется мальтийским, потому что чаще всего затрагивает средиземноморский регион. К примеру, французско-марокканские браки или итальяно-египетские. К нам поступали обращения и из Пакистана и Индонезии. Часто такие браки неудачны. Случаются и похищения детей одним из родителей. Страны южного Средиземноморья не присоединились к существующим гаагским конвенциям. Мы пытаемся убедить судей и власти этих стран (в Мальте, в частности) начать диалог и посмотреть, сможем ли мы договориться по принципам отношений после таких браков.
Довольно типичная ситуация, когда разводится семья, а власти страны пытаются оставить ребенка у себя. Можно ли как-то ввести универсальные правила решения таких проблем?
Ханс ван Лун: Первой этим обеспокоилась Канада в 1970-е годы. Тогда мы подготовили Конвенцию о похищении детей 1980 года. Она посвящена только борьбе с односторонними действиями родителей. Конвенция предусматривает, что либо родители соглашаются между собой, либо идут в суд в той стране, где ребенок жил до распада семьи. Если один из родителей забрал его в свою страну, то суд этой страны должен принять решение о возвращении ребенка в привычную ему атмосферу. А уже местный суд примет решение, с кем должен остаться ребенок. Россия, кстати, тоже член этой Конвенции.
В 1996 году мы выпустили Конвенцию, которую Россия тоже недавно подписала. Она определяет, какие суды могут выносить такие решения по детям беженцев и тех, кто запросил политическое убежище. Эти конвенции работают успешно, хотя и не идеально. Поэтому в апреле мы решили организовать рабочую группу, которая определит, в каких случаях суд, который обычно должен вернуть ребенка в страну его постоянного пребывания, может отказаться от этого из-за возможного причинения психологического или физического ущерба здоровью ребенка. Ведь детей иногда перевозят по разумной причине - например, если отец избивает ребенка. Такое исключение уже заложено в Конвенции, но требует более четкой формулировки.
Может ли ГКМЧП повлиять на то, что страны подписывают Конвенцию, но потом не ратифицируют ее?
Ханс ван Лун: Многие из наших конвенций - это не просто свод правил, а конкретные предписания национальным правительствам сделать определенные шаги. Поэтому каждые четыре-пять лет мы организуем встречи по практическому применению конвенций с представителями правительств. Прежде всего, стараемся помочь. У нас есть союзные международные организации, которые помогают делать эту работу правильно. Например, мы вели переговоры с российской стороной, когда некоторые судьи чрезвычайно строго толковали Конвенцию об апостиле, запрещая прием апостилей длиннее положенного.
В прошлом году Информационный центр ГКМЧП открылся в МГИМО. Вы довольны его работой?
Ханс ван Лун: Пока я не видел никакого доклада о его деятельности и постараюсь выяснить побольше, когда буду в Санкт-Петербурге. Но в принципе, это фантастическая инициатива университета.
Какие основные цели стоят перед Россией в отношении принятия введенных ГКМЧП конвенций?
Ханс ван Лун: Важно, чтобы конвенции, уже принятые Россией, правильно применялись. Россия - огромная страна, так что для обучения судей и других ветвей власти требуются серьезные усилия. Это работа на года. Также я бы хотел, чтобы ваша страна присоединилась к Конвенции о доступе к правосудию. Россия принимала участие в ее разработке, но пока ее не подписала. Важна Конвенция о выборе судов. Ратифицировав ее, вы дадите бизнесменам альтернативу о выборе права, более подходящего для решения их проблем. Стоит обратить внимание и на Конвенцию о восстановлении и поддержке детей 2007 года. Многие россияне уехали на заработки за границу и остались там, перестав платить алименты брошенным семьям. Конвенция помогает матерям восстановить выплату алиментов. Конвенция о ценных бумагах тоже важна для России, потому что это важнейший аспект современной экономики.
Чего вы ожидаете от юридического форума в Санкт-Петербурге?
Ханс ван Лун: Я участвовал в форуме два года назад и был потрясен его организацией. Я увидел очень много заинтересованных юристов, прекрасные панельные дискуссии, интересный контекст, большой интерес к конвенциям. Тогда я призвал Россию присоединиться к конвенциям 1980 и 1996 года. И это произошло! Так что наша миссия была очень успешной. Теперь я приеду больше послушать других и разобраться, чего хочет сама Россия. Собственные предложения мне еще предстоит сформулировать. Я намереваюсь выступить с пожеланиями и постараюсь самостоятельно оценить потребности российского общества, учитывая его возрастающую глобализацию.