Учитывая интерес к творчеству Вагнера в год его 200-летия и новейшую тенденцию "взламывать" его оперы, перемещая мифологических героев в концлагеря или в опытные лаборатории, выворачивать ту же историю Тристана и Изольды к любовному бессилию, постановщики в Новой опере решили пойти от обратного - избрали традиционалистский подход.
Никаких смысловых "изнанок", никаких модернистских рефлексий, наоборот, прямо "в лоб" - ностальгический римейк эскизов Альфреда Роллера к знаменитому венскому спектаклю 1902 (!) года, которым дирижировал Густав Малер.
Рисованный занавес-экран с романтическим пейзажем - море, замок, обрыв. Гигантский шатер, оказывающийся трюмом корабля, где томится яростная рыжекудрая Изольда, словно сошедшая с прерафаэлитского полотна Джона Милле The Bridesmaid, романический сад с очертаниями замковых развалин - место любовного свидания Тристана и Изольды, разбитый "челн" любви в финале - каркас лодки с умирающим Тристаном, выброшенный морем к голым березовым стволам. Все одновременно экспрессивно, архаично и давно "отыграно" временем.
Таков и общий тон спектакля, где режиссер не задается целью "придумать" историю, а просто иллюстрирует ход сюжета. Вагнеровские герои в спектакле статичны, концентрируют внимание на дирижере, то шествуют, то застывают в любовной истоме или бутафорски дерутся веслами и мечами.
Мгновениями пробивается и метафорический план: звездное небо, открывшееся зачарованным любовникам, встреча Тристана и Изольды после смерти в светящемся пространстве за "горизонтом". В итоге упором спектакля оказывается вагнеровская музыка - звуковой океан, который мастерски создает с оркестром "Новой оперы" Ян Латам-Кёниг: крупный плотный звук, накатывающийся вздымающимися крещендо, медленные растянутые темпы, паузы, словно иллюстрирующие "смерть". Красивая, симфоническая по выделке оркестровая работа, где разве что не хватило напряжения гармонического "томления", чувственности звукового потока - абсолютных качеств вагнеровской музыки.
Более сложное впечатление оставили певцы - только к третьему акту взял себя "в руки", а до того просто терял звук - и в сцене встречи с Изольдой, и в любовном дуэте - тенор Михаиэль Баба в партии Тристана, впечатлила необычным звенящим тембром, "диким" темпераментом и выносливостью на форте Клаудиа Итен (Изольда), срывавшаяся моментами на голый крик, убедительным из российского состава был Артем Гарнов (Курвенал) - яркий, артистичный, отлично чувствующий специфику вагнеровского вокала.
Российским солистам еще предстоит дебютировать в главных партиях в ноябре, но событие уже случилось - в Москве впервые за полтора века появился свой спектакль "Тристан и Изольда", и, кажется, надолго.