Сергей Кравец: Лев Толстой стал первым "учителем" народа

Сергей Кравец: К моменту, когда развернулись события с отлучением Льва Толстого, Православная церковь только формально была государственной религией. Да и формальность эта утрачивалась: во второй половине XIX века, после присоединения Средней Азии, в Россию влилось очень много исламских народов. Лозунг Сергея Уварова "Православие, самодержавие, народность" был утопичным еще в момент его появления в 1833 году и никакой серьезной реакционной силы не имел в силу невыполнимости. Людей неверующих, отрицающих православие, как религию и Православную церковь как официальное учреждение, было великое множество. Реакционер и организатор травли Толстого Константин Победоносцев писал: пусть каждый верует, как хочет. Поэтому, на мой взгляд, это не конфликт двух вер или двух религиозных путей.

Случай этот особен другим - тем, что Толстой стал первым "учителем" народа. У Церкви есть предназначение - учительствовать, учить народ. И до Толстого у церковного учительства не было реального конкурента-проповедника. Толстой был первым. И реакция Церкви на него - это не реакция на человека, который "не так верит", а реакция на человека, который "не так учит".

Церковь же в это время, имея замечательных богословов, расцвет церковной науки, выдающихся ученых вроде Болотова, хорошее религиозное образование (недаром же и Владимир Соловьев, и Павел Флоренский учились в духовной академии), не имела Учителя. Иоанн Кронштадтский - последний предреволюционный Учитель от имени Церкви.

И конфликт его со Львом Толстым есть конфликт "Учителя Церкви" и учителя, который проповедует не православное учение. Мне кажется, именно этим была вызвана его острота. Павел правильно пишет: Церковь до последнего тянула с решением об отлучении. Его отлучали как ересиарха. Как учителя иного учения.

Разбирая историю с отлучением, Павел Басинский противопоставляет двух владык - "либерального" Антония Вадковского и более, ну, что ли, "сухого" Иоанникия Руднева. На самом деле, владыка Иоанникий Руднев был одним из лучших архиереев своего времени - наиболее образованных и хорошо настроенных к интеллигенции. Мы обязаны ему сохранением древнегрузинского наследия, потому что, будучи экзархом в Грузии, он прекратил русификацию Грузинской церкви и стал спасать оставшиеся памятники, письменность, монастыри. Он был человеком безукоризненным с нравственной точки зрения, очень серьезным, умным и образованным. Так что конфликт между Церковью и Львом Толстым нельзя списать на неумелые действия не очень интеллигентных иерархов.

Есть ли возможность продолжения этого конфликта сегодня? Думаю, нет. Хотя бы потому, что Церковь вряд ли способна сейчас родить Иоанна Кронштадтского, а литературное светское общество - принять авторитет кого-то, как авторитет Льва Толстого. Но какие-то последствия этого конфликта, несомненно, чувствуются и сейчас - и во взаимном недоверии, и в желании отечественного интеллигента не просто быть одним из членов Церкви, но именно учить.

Людмила Сараскина: Мне трудно согласиться с тем, что это конфликт двух учителей. Мне трудно считать учителем веры священника, который в своем дневнике просит у Бога скорейшей гибели величайшему русскому писателю, мировому гению. "Господи, не допусти Льву Толстому, еретику, превзошедшему всех еретиков, достигнуть до праздника Рождества Пресвятой Богородицы..." Такая молитва из уст православного исповедника, его многолетняя грубая брань по адресу Толстого, к художественному творчеству которого батюшка, кажется, никогда и не прикасался, ужасают. Это, в моем понимании, религиозное помрачение и фанатизм, которые не учат ни добру, ни любви. Лучше бы злая ругань о. Иоанна никогда не выходила ни из его уст, ни из-под его пера, восклицает Басинский. Но она - "вышла", громкая, безобразная, ей не было удержу, и Толстой был трижды прав, что никогда не отвечал на нее... Нельзя одновременно любить проклинаемого и проклинающего - это суждение Н. С. Лескова, ставшее эпиграфом книги, я как раз полностью разделяю.

Хочу сказать несколько слов и о другом историческом персонаже - К.П. Победоносцеве. Этот "злой колдун" (А. Блок), чиновник, при котором Россия "экономически росла, но духовно разлагалась" (о. Сергий Булгаков), свел народное просвещение к церковно-приходским школам и урокам церковного пения, полагая, что российское общество неспособно пользоваться благами образования, а подлежит только воспитанию в духе традиционного православия. Он запрещал религиозно-философские диспуты, увлечение Л. Толстым считал эпидемическим сумасшествием и вменил себе в обязанность ограждать подданных от "опасности чрезмерного образования". Жестко противился женскому образованию, допущению женщин в университеты: ничего, кроме акушерских курсов, им не полагалось. Современники не зря называли его Торквемадой - великим инквизитором, кощеем православия. Бердяев даже сравнил его с Лениным по тому, что он творил с русской культурой: запрещал, отменял, ставил препоны. Четверть века Победоносцев "подмораживал" Россию", и я думаю, что она "слиняла в три дня" (В. Розанов), во многом из-за операции "подмораживания". Бессмысленно подмораживать то, что гниет. Это серьезный урок и нашему времени, которое привыкло смотреться в зеркало прошлого.

Хотелось бы сказать и о сегодняшних отношениях интеллигенции и Церкви.

Лет 10 назад мы стали получать от Русской православной церкви очень важные сигналы, свидетельствующие, что она идет навстречу обществу. В чем это пока что выразилось? В заявлениях о православном дресс-коде, о введении в среднюю школу Основ православной культуры, об уголовной ответственности за богохульство, об организации молельных комнат в школах и вузах, о создании кафедр теологии при университетах.

Но у меня возникает вопрос: эти все нововведения мыслятся как дополнительное образование или как нечто вместо базового образования? Кажется, что именно ВМЕСТО.

Из школьной программы убрана астрономия - вместо нее молельные комнаты? Резко сокращены часы на преподавание литературы в школе. Упразднен сам предмет "русская литература" - теперь преподается предмет "русский язык и литература". Учащиеся фактически лишены возможности осмыслить культуру прошлого как почву для саморазвития. Ученик более не рассматривается как самостоятельно мыслящая личность, теперь он должен лишь воспроизводить некоторую часть полученной информации. Естественно предположить, что цель такого образования - создание потребителя, "управляемой массы". Обречен на деградацию учительский корпус, занятый подготовкой к ЕГЭ. Идет разгром гуманитарного, в частности, филологического и философского образования: сокращают прием студентов на классические отделения и на философские факультеты.

Дело Победоносцева живет и побеждает - я участвовала в полемике, где услышала и такую фразу: "...русская литература лезет не в свое дело. Она задает ненужные вопросы - есть ли Бог? Есть ли бессмертие? Мы вам давно на эти вопросы ответили, а она продолжает мутить воду".

Другое мое вопрошание связано с проблемой богохульства. Не будем забывать, что Достоевского чуть не расстреляли за богохульство, и если бы государь Николай I его не помиловал, заменив расстрел на четыре года каторги и вечную солдатчину, не было бы у нас Федора Михайловича Достоевского - великого христианского писателя. Этот пример заставляет нас быть внимательными к подобным обвинениям. Меня, например, гораздо больше, чем кривляния на амвоне, оскорбляет пьяный поп на Мерседесе, который избегает анализа на алкоголь, и съеденная "вирусом" видеозапись ДТП с его участием.

Церковь горячо высказалась по поводу хулиганства в храме, спиливания крестов, дурного поведения девиц, ныне отбывающих срок в Мордовской и Пермской колониях. Но вот обнаружились иные преступления гигантских масштабов - обворованы армия, космос, медицина, на миллиарды. Цинично попрана официальная патриотическая доктрина. Церковь пришла и в армию, но как она будет формировать патриотическое сознание у российского воина, знающего об украденных у него средствах на питание, обмундирование, лечение? Церковь молчит по этому поводу. Наверняка чиновные воры и воровки - чьи-то прихожане, как ныне всё высшее чиновничество, прозванное в народе подсвечниками. Ни звука об этом. Главную вороватую чиновницу отпустили под домашний арест в 13-комнатной квартире, и она затребовала себе уборщицу и кухарку. "Всеобщий сбивчивый цинизм" - так назвал подобные фокусы Достоевский.

Кущевские бандиты 20 лет ходили на службы в православные храмы, потом насиловали и убивали, потом снова шли на службы - нигде ни слова об этом. Глухое молчание. С другой стороны, акцент на милосердии, разговоры о милости к падшим, как правило, вызывают у иерархов сильное раздражение.

Как-то очень выборочно РПЦ реагирует на происходящее в обществе. А любую критику в свой адрес называет "информационной войной".

А вот Ф. М. Достоевский в "Дневнике писателя" и в "Братьях Карамазовых" не избегал критики Церкви. "Что теперь для народа священник? Святое лицо, когда он во храме или у тайн. А дома у себя - он для народа стяжатель. Так нельзя жить. И веры не убережешь, пожалуй. Устанет народ веровать, воистину так. Что за слова Христовы без примера? А ты и слова-то Христовы ему за деньги продаешь. Гибель народу, гибель и вере... Правду ли говорят маловерные, что не от попов спасение, что вне храма спасение? Может, и правда. Страшно сие".

Уместно в этой связи вспомнить и слова А.И. Солженицына из его статьи "Как нам обустроить Россию?": прошло столетие, но всё повторяется, и боль всё та же. "Хотелось бы подбодриться благодетельными возможностями Церкви. Увы, даже сегодня, когда уже все в стране пришло в движение - оживление смелости мало коснулось православной иерархии".

В этом я вижу долг интеллигента - видеть, понимать, обсуждать, писать. И крепко помнить народную мудрость: услужливый дурак опаснее врага.

Сергей Кравец: Как интеллигенция не представляет собою однородное, однообразное явление, так и Церковь состоит из совершенно разных людей. Более того, со времен апостола Павла разномыслие в Церкви является ее основой. В Церкви должно быть разномыслие. Поэтому судить о ее жизни по пьяным священникам или заявлениям о дресс-коде, я думаю, не вполне корректно. Самое громкое может не являться не только самым умным, но и самым показательным, и даже самым распространенным явлением.

Ну а что касается "Основ православной культуры", то, когда необходимость такого курса обсуждалась много лет назад, то для всех было очевидно, что есть проблема. И всем хотелось, чтобы у шестиклассников слова из Пушкинского "Пророка" - "и шестикрылый Серафим на перепутье мне явился" - не вызывали представление об инопланетянине-садисте, вырывающем сердце из груди человека. Было также непонятно, как же учить детей русской истории, исключив из нее митрополита Алексия, который, собственно, создал Московское государство. Тогда получится, что 12-летний Дмитрий Донской решал все государственные вопросы. И все начиналось с мысли, что нужен курс, может быть, внутри литературы, истории, мирового искусства, помогающий детям понять культуру, построенную на христианских сюжетах, реминисценциях к Евангельскому тексту.

И сейчас мы еще только в начале апробирования таких курсов. Что из этого получится, каковы будут плоды этого просвещения, еще пока не понятно. Но мы добивались введения ОПК ... 16 лет. И ни в коем случае нельзя противопоставлять безобразия, которые творятся с классической филологией в вузах и курсы ОПК. Людям, принимающим решения об изъятии из школьных предметов астрономии как раз очень удобно, чтобы кто-то винил ОПК. Астрономия была бы вытеснена и без ОПК.

Ну а что касается Победоносцева, то я хочу сослаться на Николая Бердяева, отмечавшего, что главная черта Победоносцева - нигилизм, полное неверие в силы русского общества и народа и вообще в позитивное развитие русской истории. Должен сказать, что Константин Петрович здесь был не одинок, это, к сожалению, распространенное у нас "общее отношение" к себе. Мне вспоминаются записи Столыпина, о том, как он пытался на Госсовете провести закон, связанный с распределением земли. И то и дело слышал от членов Госсовета, сенаторов, что закон об экономической свободе принимать нельзя, потому что мужик - пьянь и дрянь: все украдет и пропьет. Столыпин пытался их переубедить, говоря, что пока, готовя законы, мы не будем рассчитывать на то, что русский человек трезвый, умный и трудолюбивый, а будем исходить из того, что он "пьянь и дрянь", мы ничего сделать не сможем.

А Победоносцев ярко проявил подобный нигилизм в отношении с Церковью. Он, кстати, не был таким уж единым с нею, очень не любил церковных иерархов, не верил им, был противником канонизации Серафима Саровского и вообще канонизации святых. И к Церкви он имеет примерно такое же отношение, как... Суслов к русскому народу. Так же - Победоносцев и Русская Церковь.