После его ярчайшей характерной работы в "Стране глухих" предложение от Константина Лопушанского сняться в картине "Роль" можно было считать просто подарочным. Ведь предстояло, не утрируя, продемонстрировать все тонкости психологической игры, на какую только способен актер такого масштаба, утонуть в недрах Серебряного века (сценарий и моделирование ситуации - Константина Лопушанского и изначально Павла Финна). Там примерить на себя судьбу некоего актера Евлахова, решившего выбраться из плена скуки финской эмиграции и отправиться по чужому паспорту (внешнее сходство позволяло) в Петроград конца Гражданской войны. Где и сыграть свою самую главную и, в общем, самоубийственную роль - стать двойником погибшего командарма, убедить его знакомых в чудо воскрешения, и разыгрывать спектакль в жизни - вплоть до собственной реальной смерти. После каждодневных успехов на театральной сцене, где умирать понарошку в разных обстоятельствах приходится не один раз за сезон, и сытой ленивой жизни в эмиграции, - задача, пленяющая своей непредсказуемостью и ежесекундной опасностью. Да и как устоять, чтобы не устроить себе проверку на гениальность, когда заведомо поблизости не будет слащавых рецензентов и восторженных поклонников, а время разыгрываемого спектакля не будет ограничиваться третьим звонком и занавесом.
Причины, мотивацию и всю трагическую степень внутренней необходимости такого поступка можно обнаружить и в пленительной поэтике символизма Серебряного века (в фильме, надо отметить, она воссоздана образцово-показательно, причем в черно-белом варианте), и в кинематографично препарированной ностальгии и тоске по родине (не об этом сейчас речь), и в острой, мучительной жажде любого талантливого человека испытывать еще неиспытанное. В стилистически безупречной картине Константина Лопушанского столько философских напластований и изысканно-выверенных смыслов (странно, что для отборщиков Берлинского или Венецианского кинофестивалей, куда изначально нацеливался продюсер "Роли" Андрей Сигле, постоянно работающий с Александром Сокуровым, это осталось незамеченным), что погружаться в нее можно до бесконечности. Но интересен прежде всего театральный ракурс этой истории и призрак режиссера и теоретика театра Николая Евреинова, который персонажу Максима Суханова сильно сократил жизнь, а режиссеру Константину Лопушанскому подсказал гениальный сюжет для фильма. Который вынашивался даже не годами - десятилетиями (первый вариант сценария датируется 81-м годом, но от него остались только стилизованные под Платонова диалоги Павла Финна) и обрастал новыми подробностями - из человека, просто потерявшего память в Гражданскую войну, главный герой картины в окончательном варианте трансформировался в актера, совершенно осознанно пожелавшего жить с чужой памятью.
Скорее всего, Лопушанский подсознательно саккумулировал мечты избранных гениальных актеров - сыграть чужую жизнь как роль вплоть до своей реальной смерти. Выдержать театрально-психологический эксперимент. Влезть в другую личину настолько, чтобы подлога не заметили окружающие. Не быть разоблаченным. Не сойти с ума. Не получить пулю в спину. Не потерять свое истинное я. Психотерапевтические функции театра, которые исследовал Евреинов и описывал в книгах "Театр как таковой" и "Театр для себя", здесь стали объектом наиреальнейшей художественной действительности, а не только широко применяющимся в медицинской практике особым лечебным методом, когда пациент проигрывает болезненную, травмирующую его ситуацию и через катарсис приходит к осмыслению того, что происходит на самом деле, а не только в его больном воображении.
У Евреинова в теории театр ринулся за рамки сцены и начал формировать жизнь по своим законам преображения. У Лопушанского в изображении грань между сценой и реальностью настолько сильно начала мешать в жизни, что ее ликвидировали за ненадобностью - без всякой надежды на катарсис. Максиму Суханову в личной практике удалось сыграть одержимого театральной игрой в жизни актера и достичь крайней точки в профессии так, что легенды и слухи о его лучшей роли разошлись задолго до открытия ММКФ. Осталось только разобраться со слепой верой в искусство. Подчеркнем, что государство в искусство Лопушанского уже уверовало - фильм создавался при поддержке минкульта (бюджет по сегодняшним меркам был скромным - около 2,5 миллиона долларов), и можно сказать, что свою главную награду - бюджетный источник финансирования - уже однажды выиграл. Тогда шансы были - семь из 238. На ММКФ конкуренция меньше - в основном конкурсе шестнадцать картин. Скоро и узнаем, лечит ли театр в кино, или только судьбы в жизни ломает.