Дочери
Я не верил в лозунги-крики,
Президентам не доверял
И не в жизни искал, а в книге
Совершенство и идеал...
С детства самого мне доверясь,
Почитая мой опыт-стаж,
Приняла ты книжную ересь
Безраздельно, как "Отче наш".
Я держался на честном слове,
Ни на чем и был горд собой.
Но к чему я тебя готовил
И привел, поводырь слепой?..
В книгах люди пекут идеи,
В жизни люди куда лютей.
Книгочеи недоглядели -
И оскомина у детей.
Нет прощенья моей оплошке...
Ты одна, а вокруг - зверье...
Что же делать, мой свет в окошке,
Горе луковое мое?
Владимир Корнилов, 2001 г.
Первая книга Корнилова называлась "Пристань". С ней и рекомендацией Анны Ахматовой вступил он в 1964 году в Союз писателей. А в рекомендации говорилось о "сильном и своеобразном даровании... Своя интонация и свой путь в поэзии - явления совсем не такие уж частые".
Путь Владимира Корнилова был чист и горестен. Бунтарь, заступник, спорщик, бессребреник - он был очень похож на свою большую страну, о которой писал:
В ней было столько жара,
Надрыва и размаха,
Что вечно ей мешала
Последняя рубаха...
Его исключали из Литинститута, из Союза писателей, хотели исключить даже из родной страны. "Вы защищаете инакомыслящих, - кричали ему, - чтобы с помпой уехать на Запад!"
Но он не уехал. И все, что было потом, разделил со своей родиной: недолгие перестроечные иллюзии, распад СССР, боль прозрения.
С новым временем у Корнилова возникли еще более резкие расхождения, чем с прежним, советским.
...Не осталось чести-совести
У штукованных ребят:
Вылезать из бездны-пропасти
Автономно норовят.
Умерла душа артельная,
А другая - не дана.
Но блестят кресты нательные
Напоказ, как ордена.
Когда его снова звали уехать, Корнилов терпеливо объяснял: "Страна наша тяжело больна.., за больного ребенка испытываешь большую ответственность, чем за здорового. Мне нужно постоянно знать, что здесь происходит, и буквально на ощупь чувствовать нашу жизнь..."
Что такое свобода?
Это кладезь утех?
Или это забота
О себе после всех?..
Мы не успели повидаться. Успели только обменяться книжками. Я послал ему свою первую книжку рассказов, и вдруг через несколько дней - звонок. Усталый, глуховатый голос. Это был Владимир Николаевич. Как жаль, что от радости я так мало запомнил из нашего долгого разговора.
Корнилов называл себя вечным читателем "Войны и мира". И, в частности, любил вот эти строки Толстого: "В общении последовательны и ясны не речи, а только чувство, которое руководит ими..." Так вот от того, что мне говорил Владимир Николаевич, у меня осталось в памяти лишь ощущение, чувство. А фраз запомнилось всего несколько:
- Вам, наверное, никто об этом не скажет, но лучшее, что есть в вашей книге, - это ваш дедушка. Я его вижу, чувствую, слышу... Пишите о нем еще и не слушайте, если кто-то скажет, что вы повторяетесь...
Через несколько дней я получил по почте белый конверт с тоненькой книжкой: Владимир Корнилов "Перемены". Только сейчас я обратил внимание, что дата получения на штемпеле: 29 июня 2001 года, день рождения Владимира Николаевича. Конечно, я звонил ему, благодарил, но вот поздравил ли с днем рождения? Нет, не поздравил, похоже. Просто не знал, когда он родился, а посмотреть где-то - не додумался.
А это был его последний день рождения.
Одна из заветных книг Владимира Николаевича - "Покуда над стихами плачут...", сборник его статей о русской лирике. Смею думать, что наш "Календарь поэзии" - это посильное продолжение его трудов, его любви к Слову.
Обопрусь на палочку,
Покорюсь судьбе,
Возле дома лавочку
Приищу себе.
Наскребу с три короба
Истины крутой...
Племя незнакомое,
Посиди со мной.
Родина - не родина,
А одно жилье,
Если захоронено
Слово про нее...
Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru