Фильм был показан в конце фестиваля и порадовал простотой: полный горечи рассказ о женщине, которая ищет работу, такой турецкий неореализм. Лучшей мужской ролью признана работа Алексея Шевченкова в "Иуде". Лучшим режиссером - кореец Чон Енхен ("Ливанские эмоции"), спецпризом жюри награждена японская "Долина прощаний" Тацуси Оомори. Приз "Верю!" остался в России: его получила Ксения Раппопорт - превосходная актриса и одна из немногих наших звезд, признанных в мире.
Для меня самым печальным сюрпризом стал пролет фильма Константина Лопушанского "Роль": безусловный, по мнению многих, лидер конкурса не пришелся по душе жюри, возглавляемому Мохсеном Махмальбафом. Чтобы его понять, надо что-то знать о русском Серебряном веке, о теориях театрального гуру Евреинова, о метаниях интеллигенции в национальной катастрофе. Победила международно понятная социальная драма.
Можно сетовать на жюри, наградившее рядовую кинопродукцию, не имеющую шансов выйти на экраны. Но его можно понять: так бывает, когда награждать некого, но надо. Оно оказывается в трудном положении каждый год, и о большинстве недавних победителей ММКФ уже никто не помнит ("О Саре", "Волны", "Брат", "Отбросы", "Проще простого"...)
Фестиваль шел под нарастающий вал критики: монотонно, безлико, кажется, что смотришь один нескончаемый фильм - наркота, алкоголь, безнадега, трах, страх... Но главные проблемы с конкурсом: он собран без внятных критериев. Сполохи кино, вызывающего сочувствие, - "Частица", "Роль", "Рози" - не делали погоды, а единственный фильм, рассчитанный на мейнстрим, Spaghetti story, выглядел белой вороной. Когда-то фестиваль шел под девизом "За гуманизм киноискусства...". Конечно, этот критерий отметал эстетизацию насилия и был полемичен многим кинофорумам, но этим и привлекал и больших мастеров и большие толпы. В Москву приезжали Мазина, Лорен, Лоллобриджида, Феллини, Куросава, Бардем, Джерми, Крэймер... каждый год блистал созвездием легендарных имен. В этом году удалось залучить только Брэда Питта, да и тот прибыл не на фестиваль, в раскручивать зомби-триллер. ММКФ идет на компромиссы, не работающие на его доброе имя.
Сегодня утешительные фильмы выглядят прекрасной, как Серебряный век, архаикой, но задачу смягчать нравы искусство имело в виду всегда - просто многие творцы, следуя моде, малодушно отказались от обязательств, добровольно взятых на себя Шекспиром, Пушкиным, Чеховым и иже с ними. Это, конечно, проще, но общество окончательно утратило нравственные ориентиры, худо-бедно задаваемые искусством. В этом плотном клубке противоречий и вечном споре идеологий (а любое высказывание - выражение идеологии), кто-то должен был сделать жестко полемический выбор. "Старый" ММКФ выбор сделал. Сегодня ММКФ если и полемизирует, то со своим прошлым. Все наоборот: прежде - "за гуманизм киноискусства!", теперь - "больше жестокости, хорошей и разной!". Навязчивые темы конкурса: серийные маньяки ("Другая жизнь Ришара Кемпа"), трансвестизм и страстная любовь к козам ("Маттерхорн"), изнасилование, убийство малыша ("Долина прощаний"), травля, кровь и мат, смешанные с богословскими тезисами ("Скольжение"), "где грань жестокости и садизма?" ("Беспредел")... Беспредел стал пунктиком - только в конкурсе ему посвящена треть фильмов, не говоря о богатой коллекции графичных картин, взятых с других фестивалей. Некогда отражавший конструктивные тенденции кинопроцесса, ММКФ стал смаковать тенденции разрушительные, "артхаус" для него - синоним депрессивного кино.
Как можно понять из доминант ММКФ, отборщики пребывают в поисках "радикального" - т.е. таранящего общепринятые табу, от эстетических до моральных. Этот ракурс автоматически переводит фестиваль в ранг "тусовки для узкого круга" - он любопытен гурманам. Им фестиваль действительно открывает материк недоступного на массовых экранах кино, чьи амбиции могут быть любыми, кроме контакта с "неподготовленной" публикой. Это кино и так идет в "клубных кинотеатрах" на сто-двести мест, просто ММКФ дает его в лошадиных дозах. Но публику депрессивное кино не интересует, некогда собиравший всю Москву фестиваль перестал быть демократичным и уже не может заполнить даже "Октябрь". Сообщают, нынче он собрал 72 тысячи зрителей. Поделите на 364 фильма в 15 больших и малых залах, дающих по 5 сеансов в день - получится, что КПД многих фильмов близок к нулю. Кассовые залы пустовали, очередь за бесплатными билетами выстраивалась только из аккредитованных журналистов. Стоит ли пир для завсегдатаев "клубных кинотеатров" столь внушительных затрат, да еще строительства нового Дворца фестивалей, - таким вопросом все чаще задается пресса.
Когда на одной из пресс-конференций был задан вопрос по-немецки, ведущий удивился: все привыкли, что иностранных журналистов на фестивале почти нет. Не слышна иностранная речь в кулуарах, нет упоминаний о ММКФ в мировой прессе. Молчит Интернет - только журналисты делятся впечатлениями. Большая Москва фестиваль не замечает. Мир - тоже.
Между тем 35-й ММКФ показал важные фильмы, особенно в секциях документалистики. Дал шанс увидеть "райскую" трилогию Ульриха Зайдля, многое из Бертолуччи и Коста-Гавраса. Показал малоизвестных у нас португальцев. Напомнил о Сталинградской битве и Пражской весне... Но ценное надо вылавливать из потока серого и необязательного. Радовались достижениям, которые должны быть правилом. Каталогу, появившемуся не к середине, а к началу фестиваля. Неплохо поставленной информации и редким сбоям в кинопоказе. С другой стороны, деградирует культура церемоний открытия и закрытия: ведущие не знают имен тех, кого объявляют, и путают культурное событие то с подиумом, то с телешоу уровня "Ваши аплодисменты!".
Куда двигаться ММКФ? Форточка в мировое кино уже не нужна - все окна и так открыты настежь. Раскошеливаться на гурманов обидно - много более насущных нужд. Звучат советы отказаться от конкурса - но фестиваль окончательно потеряет лицо и смысл. Пишут о необходимости ротации в руководстве и в составе отборщиков: нужны новые идеи, четкие критерии, меньше вкусовщины и личных пристрастий. Иные отборщики уже перекрыли рекорд Труффальдино, хотя серьезная организация конкурса требует сосредоточенности и значительно больших интеллектуальных усилий, поисков "своего лица" и внятной системы критериев. С несообразным количеством программ и неразборчивостью, позволяющей ставить в один ряд Бертолуччи и какую-нибудь глумливую нео-"Волгу-Волгу", фестиваль стал образованием бесформенным, рыхлым и всеядным, как кадавр. Чтобы найти в нем жемчужные зерна, нужно разрывать "навозну кучу" - занятие не из приятных. Москвичи на Новый Арбат не спешили - и были, в общем, правы.