Накануне городского праздника корреспондент "Российской газеты" побывал в Пушкинском Доме (Институте русской литературы РАН), где группа достоеведов изучает рукописное наследие великого писателя.
Ведущий научный сотрудник ИРЛИ, доктор филологических наук Константин Баршт рассказал о том, как исследователям удалось датировать "Сибирскую тетрадь" Достоевского, получается ли ликвидировать пробелы в истории написания романа "Преступление и наказание" и когда выйдет из печати долгожданный первый том академического Полного собрания сочинений Достоевского в 35-ти томах.
Константин Абрекович, насколько сегодня изучено рукописное наследие Ф.М. Достоевского?
Константин Баршт: Как ни странно это звучит, до сих пор рукописи Достоевского - одно из самых крупных "белых пятен" в истории русской литературы XIX века. Это, конечно, не значит, что им уделено мало внимания. За последние сто лет рукописи изучали и публиковали многократно. Например, в 1920-1930-е годы в рамках программы "Центрархива", затем в период празднования 150-летнего юбилея Достоевского в 1971 году, когда вышел том "Литнаследства". И, конечно, рукописи были опубликованы в составе первого Полного собрания сочинений писателя, подготовленного в период с 1972 по 1990 годы группой сотрудников Института русской литературы РАН под руководством академика Георгия Михайловича Фридлендера.
В компетентности и намерении этих людей выдать всю полноту информации об этих материалах не приходится сомневаться. Однако есть и объективные трудности. Скажем, в своих "записных тетрадях", где отражен подготовительный период работы Достоевского над его "большими" романами, писатель редко ставил даты. И по его письмам далеко не всегда можно определить - в каком именно порядке разные замыслы, персонажи, сюжетные события сменяли друг друга.
Мы видим в его тетрадях "хаос из рисунков и строчек", как определил это один из первых исследователей его рукописей. Достоевский делал записи вразнобой, в одном только ему известном порядке, когда и что было им написано в ряде случаев - остается невыясненным. Поэтому, если роман "Преступление и наказание" читают на 150 языках народов мира, то сказать, что мы точно знаем историю написания этого произведения, было бы слишком большой смелостью. О многом, пожалуй, только догадываемся, некоторое - вынуждены домысливать.
Какие важные, любопытные детали этого наследия до сих пор остаются скрытыми от исследователей и широкой публики?
Константин Баршт: Этих важных деталей много, и они образуют две большие группы. Первое, это графика Достоевского - на страницах его рукописей несколько тысяч рисунков и разного рода идеограмм, включая нарисованные им портреты задуманных героев - Раскольникова, Сони Мармеладовой, Лизаветы, Аркадия Долгорукого и других. Это уникальный материал до сих пор остается почти неведомым для широкой публики, он известен только специалистам. В отличие от рисунков Пушкина, которые известны всем и каждому.
Эта проблема решается сегодня Пушкинским Домом, который включил в готовящееся новое Полное собрание сочинений том с рисунками писателя. Второе - это последовательность записей в его рабочих тетрадях, которая во многих случаях для нас "терра инкогнита", и от которой прямо зависит уровень нашего понимания того, как шел творческий процесс великого романиста.
Как может помочь в устранении эти пробелов разработанный вами метод спектрофотометрии?
Константин Баршт: Орешковые чернила, которыми писал Достоевский, а с ним на протяжении почти всего ХIХ века большинство писателей Европы, изготавливались небольшими партиями, обычно кустарным методом. И поскольку каждая партия имела свой оригинальный химический состав, это дает новые шансы для исследований.
Разумеется, никто не разрешит проводить эксперименты с химическим составом рукописей писателя. Но для идентификации чернил можно применить фотосъемку в отраженном свете, что с успехом давно уже применяется, например, в микробиологии, астрофизике и криминалистике.
Кроме того, этот метод совершенно безвреден для рукописи - речь идет лишь о фотосъемке практически в полной темноте, применяется специальный источник света.
Работая над своими произведениями, Достоевский параллельно писал множество писем, где, разумеется, есть даты. Их можно взять за информационные маячки, так как они содержат данные о том, какими чернилами пользовался писатель в тот или иной период времени. Далее остается сравнить эти данные с записями в рукописях, и у нас появится дополнительный источник сведений, когда и что в его "записной тетради" было написано. Разумеется, такое сравнение проводится с помощью специально разработанной компьютерной программы. Картина того, как двигался писатель к осуществлению своего замысла, тем самым прояснится.
Насколько успешным оказалось применение этого метода для изучения "Сибирской тетради" Достоевского? Каковы ваши новые планы?
Константин Баршт: С 2009-го по 2011 год в рамках федеральной целевой программы мы проанализировали таким методом "Сибирскую тетрадь" Достоевского - несколько листов грубой бумаги, сшитых вручную самим писателем. "Сибирская тетрадь", которую он привез с собой из десятилетней каторги и ссылки, заполнена записями народных фразеологизмов - их потом писатель использовал в своих романах.
Дело в том, что мы не знали, когда была заполнена тетрадь - датировки предлагались самые разные: либо каторга, либо ссылка, либо и то, и другое, с разными аргументами, от 1850-го до 1859 года. И я хотел бы отметить научную прозорливость и смелость Ученого Совета Пушкинского Дома, который дал добро на проведение этих инновационных исследований. Работа была завершена в срок, и теперь у нас есть объективные данные, которые свидетельствуют о том, что тетрадь была переписана Достоевским с какого-то неизвестного нам источника (возможно, отдельных листочков бумаги, заполненных на каторге) в июле 1855 года, во время его военной службы в Семипалатинске.
Знаю, что в группе по исследованию "Сибирской тетради" работали молодые ученые, аспиранты и даже студенты? Получит ли ученая молодежь шанс продолжить эту работу? И что самое важное - появится ли в обозримом будущем научно-исследовательская лаборатория по цифровой спектрофотометрической обработке документов?
Константин Баршт: Разумеется, весь смысл федеральной программы "Научные и научно-педагогические кадры инновационной России" в том и заключается, чтобы привлечь к научной работе молодых. На этот счет в рамках соглашения с Министерством образования существуют строгие требования. Я обязан привлечь к работе минимум двух студентов, двух аспирантов и двух молодых (до 32 лет) кандидатов наук. Разумеется, они есть и успешно работают, увлеченно и иногда с фантастической продуктивностью. Например, это студенты СПбГУ Татьяна Малафеевская и Дарья Павлова, которых я хотел бы, пользуясь случаем, поблагодарить за участие в проекте.
Вообще все эти разговоры о том, что, дескать, все уехали или не идут в академическую науку - от лукавого. Конечно, молодому человеку на академическую зарплату или стипендию прожить трудно, легче пойти в банк оператором и получать там в пять раз больше. Все дело в финансировании. Дайте молодым не помереть с голоду на научной работе, и они охотно, как показывает практика с этими грантами, будут заниматься наукой в родном отечестве.
Что же касается вашего вопроса о дальнейшем - опять-таки, все зависит от финансирования. Наш проект сейчас развивается в очень суровых условиях, и мы можем его продолжать лишь благодаря техническому гению инженера Бориса Семеновича Райхеля из компании "Альт-Информ", которая выступает партнером исследований. Борис Семенович смог подготовить аппаратуру для съемок в инфракрасных лучах, переделав для этих целей подходящую фототехнику. Однако это не снимает вопроса о будущем проекта, которое мне видится в создании стационарной лаборатории, оснащенной профессиональным спектрографом.
На это нужны сравнительно небольшие деньги, но их нет сейчас у Пушкинского Дома, и они не предусмотрены грантом. А ведь рано или поздно все научные учреждения, связанные с хранением или изучением рукописей, написанных чернилами на бумаге, будут обладать специальными лабораториями, которые смогут извлечь новые данные из документов, отказывающихся представлять информацию в рамках традиционных методов.
Такая лаборатория могла бы работать не только для нужд российских архивов, но, разумеется, выполнять и зарубежные заказы. Скажу, что за нашей работой с большим вниманием и интересом наблюдает Виктор Федорович Молчанов, руководитель отдела рукописей Российской государственной библиотеки, научные сотрудники РГАЛИ, Бахрушинского музея, многие другие наши коллеги.
Пользуясь случаем, хотел бы выразить им глубочайшую признательность за поддержку наших исследований в этом направлении.
Что же до нашей группы - в настоящее время, в рамках нового гранта федеральной целевой программы, также с одобрения Президиума РАН, мы работаем над изучением "записных тетрадей", где отражена работа над "Преступлением и наказанием". Но здесь объем работы несравненно больше, хотя финансирование осталось примерно таким же. Остро необходимо новое оборудование, но средств на его покупку пока нет.
Проблем много, но мы можем только добросовестно работать и ждать возможности подать на новый грант. Или ждать, когда появится спонсор.
Как продвигается работа над академическим Полным собранием сочинений Ф.М. Достоевского к 200-летию писателя? Не тормозится ли господдержка этого проекта?
Константин Баршт: В настоящее время идет работа над 5, 6 и 7-м томами издания, в самое ближайшее время из печати выйдет первый том. Хотел бы отметить, что первое Полное собрание сочинений Достоевского, изданное несколько десятилетий назад, до сих пор является эталонным, именно эти тексты являются материалом для перевода на иностранные языки и воспроизводятся в популярных изданиях. Насколько же сложна и трудоемка текстологическая работа - ведомо только тем, кто этим занимается. О том, какое место занимает творчество Достоевского в мировой культуре, думаю, специально говорить не приходится.
Вторая часть вашего вопроса связана, видимо, с так называемой "реформой РАН". Действительно, вред от нее ощущается уже сегодня - вместо того, чтобы сосредоточить свои физические и моральные силы на решении научных проблем, ученые занимаются несвойственными им делами - пишут петиции, ходят на митинги… Будем надеяться, что здравый смысл возобладает, и нам дадут возможность продолжать научные исследования, появится возможность закончить, в том числе, и эту работу, и тем самым принести пользу отечественной науке и культуре.
В Пушкинском Доме много подвижников, людей, для которых такая деятельность - не форма трудоустройства, но истинное содержание и смысл жизни. И до сих пор ценность их труда оказывается несопоставимой с тем, как этот труд оплачивается. Человек, обладающий умением удачно пнуть футбольный мяч, ценится сегодня в сотни раз выше того, кто посвятил жизнь науке.
Такова актуальная сегодня система ценностей. Это, конечно, признак морального одичания, и так будет не всегда. Дмитрий Сергеевич Лихачев говорил, что культура - это память народа о самом себе, и она гораздо важнее любых материальных ценностей. И вот чтобы в будущем было чем жить и на что опереться нашим потомкам, работает Пушкинский Дом. И в этой работе все же очень помогают федеральные целевые программы. Форма финансирования научных исследований, нацеленная на конечный результат, выглядит как наиболее удачная. Так что будем надеяться на лучшее.