Вопрос, почему том, рассказывающий об истории участия художников России в Венецианской биеннале, появился только теперь, конечно, интересный.
Разумеется, есть формальный повод - приближающееся столетие открытия Павильона России. Вообще-то он был открыт в самом конце апреля 1914 года. Но биеннале проводятся раз в два года, поэтому издатель Stella Art Foundation решил несколько "опередить" событие, выпустив книгу к юбилейной 55-й биеннале в Венеции.
Но гораздо интереснее повода причина, по которой история российского участия в Венецианском биеннале оказывалась не то, чтобы terra incognita, но пространством с весьма ощутимыми белыми пятнами. История одного павильона России в венецианских садах Джардини временами смахивала на минное поле. Куда ни ступи, того и гляди рванет. История русского искусства тут сплелась в тугой узел с революционными страстями, мировыми войнами, плюс - расчетами больших политиков и скромных функционеров.
Впрочем, нельзя не заметить, что с расчетами регулярно происходила промашка. Русский Павильон, построенный по инициативе великой княгинии Марии Павловны, был представлен публике как "Дом искусств Санкт-Петербургской Академии художеств", а изумленную и польщенную великую княгиню встречали 21 пушечным выстрелом. То есть точно так, как глав государств. На открытии говорили все, кроме тех, кто делал выставку. Впрочем, главенствовали на ней парадные портреты, в том числе самой Марии Павловны кисти Кустодиева. Спустя 10 лет, в 1924, на биеннале возлагают надежды как на возможность - после признания Италией СССР - пробить кольцо международной блокады. "Вообразите, какое выгодное для белогвардейской эмиграции впечатление получилось бы, если бы этот павильон пустовал!" - писал нарком Луначарский. Павильону пустовать не дали: в него (судя по каталогу) пытались впихнуть 600 произведений 120 авторов. Правда, 15 процентов осталось в подвале. В том числе три картины и рисунки Каземира Малевича. Но портрет председателя Реввоенсовета Льва Троцкого кисти Юрия Анненкова, разумеется, был в развеске. Впрочем, причина сплошной развески ковром, явно, не столько идеологическая, сколько коммерческая. Как сообщали с гордость организаторы, "по количеству проданных номеров (...) мы опередили все иностранные павильоны". Но это не помешало отменить советское участие в следующей биеннале через два года. Вообще, история павильона России 1924 года, описанная по архивным документам Фаиной Балаховской, одна из любопытнейших глав биеннале.
Надо отдать должное автору-составителю Николаю Молоку. Он собрал достойную команду экспертов, написавших статьи о разных периодах участия в биеннале страны, чьи границы, и идеология, и даже имя менялись весьма непредсказуемо. Среди них - Маттео Бертеле, Борис Гройс, Фаина Балаховская, Андрей Ковалев, Екатерина Деготь. Нельзя не заметить, что подробности того, как готовились выставки биеннале, дает возможность почувствовать эпоху. Но кроме того, книга насыщена документами, свидетельствами, интервью с кураторами павильона разных лет, которые звучат иногда абсолютно фантастично. Среди них есть и интервью с Ларисой Салминой, которая стала комиссаром советского павильона в 1962 году. Хранитель итальянских рисунков Эрмитажа, 30-летняя молодая женщина оказалась назначена Хрущевым по чистой случайности. Когда она, ошеломленная от объявленной ей в Москве, в минкульте, новости, вернулась в Эрмитаж, ей стали советовать "немедленно отказаться": "Если ты согласишься, тебя будут презирать как историка искусства". Но отказываться уже было поздно. Так Салмина, специалист по итальянской графике (с четырьмя иностранными языками!), стала куратором выставки советского искусства и попала в Италию. Где (но это к слову) познакомилась со своим будущим мужем.
Наконец, среди достоинств книги, которые редки сегодня, - разные точки зрения, создающие объемное видение последних ста лет представления российского искусства в Венеции. И не только в Венеции.