Как возникла идея вернуть обелиску, когда-то посвященному 300-летию Дома Романовых, его первоначальное предназначение?
Галина Ананьина: Когда в мае этого года в Александровском саду был поставлен памятник Патриарху Гермогену, сразу стало заметно, как он символически и пространственно "высвечивает" Романовскую стелу. Ведь с именем патриарха связано восстановление российской государственности и воцарение династии Романовых.
Патриарх Гермоген назвал имя первого царя из династии Романовых, а желание и инициатива последнего царя Николая II привели к тому, что в 1913 году за две недели до начала официального празднования 300-летия Дома Романовых патриарх Гермоген был канонизирован.
Но Романовская стела с 1918 года уже не династический обелиск, а памятник революционным мыслителям. С революционными же мыслителями диссонанс получается невероятный. А если учесть, что на нем высечены имена мало кому ныне известных Мелье и Фурье, то возникает большой диссонанс со здравым смыслом. И возникла идея вернуть памятнику изначальное символическое значение. Все-таки Кремль - сердце нашей страны, символ государства. И памятники патриарху Гермогену или династии Романовых здесь абсолютно к месту. Романовский обелиск был поставлен в Александровском саду в 1914 году по решению Московской городской Думы и рассмотрения этого вопроса Московской городской управой, его прообразом стала памятная стела в Троице- Сергиевой Лавре. Смысл его установки был очень хорошо взвешен еще 100 лет назад. Он не теряется и сегодня, поскольку придает особое звучание идее российской державности. Это пиетет к собственной истории: с именем каждого царя связана целая эпоха государства российского, часто очень славная. Чего стоит победа Александра I в войне 1812 года!
У вас есть оппоненты?
Галина Ананьина: Да. Их главный аргумент - этот памятник ценен как первый пример советской монументальной пропаганды. Но это не так. Первыми были гипсовые памятники Каляеву, Робеспьеру. А эта стела, так называемый памятник-дублер. На нем стесали старые имена и вписали новые. Перелицевали уже в ноябре 1918 года, в спешке, но каждое из имен утверждал лично Ленин.
Согласно одному из первых ленинских декретов "О памятниках республики", памятники в честь царей и их приспешников подлежали уничтожению, - одними из первых были уничтожены памятник Скобелеву напротив Московской городской Думы (нынешней мэрии) и памятник Александру II в Кремле. А Романовской стеле в каком-то смысле повезло, - она не была уничтожена. И у нее очень необычная судьба, - к ней возвращаются через эпоху.
Где сейчас памятник?
Галина Ананьина: Сегодня он в аварийном состоянии. Принято решение о его реставрации. Он демонтирован для реконструкции и возвращения монументу его исторического облика.
Каким, по-вашему, должен быть Александровский сад?
Галина Ананьина: В Александровском саду, которому в этом году исполняется 190 лет ( он был создан по указу императора Александра I и вначале назывался Кремлевским садом) увековечены несколько славных и значимых для нашей страны эпох - преодоление Смуты, победа над Наполеоном и победа в Великой Отечественной войне.
Но вот кто в России не испытывает пиетета к царям, так это интеллигенция. Вспомним Пушкина, весьма нелицеприятно отозвавшегося об одном из увековеченных на стеле: "Властитель слабый и лукавый, Плешивый щеголь, враг труда". Мнение интеллигенции всегда важно в стране, не потерявшей себя и своего предназначения. Не будет ли ею воспринято изменение обелиска как последний сигнал: ну вот, в России что-то значат лишь цари и первые лица.
Галина Ананьина: Моя собственная кандидатская по проблемам истории художественной интеллигенции в России, убедила меня, что при всем фрондерском отношении к царям ей все-таки была присуща любовь к Отечеству. И служение ему оправдывало и царей. Даже в 20 веке Натан Альтман, имя которого мы теперь чаще всего ассоциируем с портретом Ахматовой, отложил билет в Америку и стал рисовать Ленина. Потому что идея сделать что-то новое для России перевесила. Если Россия лежит на весах, то призма личного, личностного отношения к императорам и генсекам, отходит на второй план.