Этот обмен любезностями, который состоялся между Валентином Черных, одним из самых замечательных отечественных сценаристов, и Виктором Матизеном, одним из самых ярких и сильных российских критиков, взят из двухтомника интервью последнего "Кино и жизнь", недавно вышедшего в свет.
Матизен, как в боксе спарринг-партнер, провоцирует удары, уклоняется, наносит ответные, но этот "поединок" никогда не превращается в "бои без правил". Математик по первой профессии, он привносит в жанр интервью строгость логики научной дискуссии, сохраняя при этом эмоциональность ответов и представление о темпераменте собеседников. Лучшие свои интервью Виктор Матизен действительно выстраивает как драму, в которой есть столкновение позиций собеседников, а проявляются характеры собеседников, масштаб их личности и, наконец, трагедии и драмы истории, в которые они оказались вовлечены.
Надо ли говорить, что в этом случае от интервьюера требуется умение соответствовать уровню своего визави. А среди собеседников критика - личности легендарные: от Григория Чухрая до Питера Гринуэя, от Евгения Габриловича до Джафара Панахи, от Алеся Адамовича до Ричарда Гира...
Но для меня одним из самых захватывающих разделов двухтомника был раздел, посвященный довоенному поколению, в который вошли интервью с Алесем Адамовичем и Булатом Окуджавой, Евгением Сурковым и Евгением Габриловичем, Львом Кулиджановым и Элемом Климовым, Валентином Черных и Юрием Озеровым... Чуткость к чужому голосу, его интонации - одна из самых привлекательных черт этих интервью. Юмор и тонкая наблюдательность, мгновенная реакция и умение слушать и слышать собеседника отличают эти работы.
Но главный нерв этих интервью, которые вроде бы о фильмах, снятых и неснятых, о руководстве кинематографом, конечно, история. В сущности, этот двухтомник - поразительный исторический документ, свидетельства о времени тех, кто в нем жил. Разность мнений и голосов - залог как раз полноты, объемности исторической картины. При этом эти свидетельства затрагивают не только кинематографическую тему. Многие из интервью могли быть сделаны только тогда - в "прорехе" 1990-х, когда старая система рухнула, а новая не сформировалась, когда люди впервые смогли рассказать о том, о чем молчали десятилетиями.
Наконец, за столкновением позиций людей разных поколений, условно "отцов и детей", проступает еще одна тема - встреча человека со временем. Хемингуэй, кажется, говорил, что жизнь нельзя выиграть. И эта драма оказывается одним из важнейших подтекстов интервью "великих стариков". Когда критик спрашивает Льва Кулиджанова о том, нет ли чувства, что с крушением режима ушло что-то важное из жизни, он получает поразительный ответ: "Для меня этот вопрос немного легкомысленный. Ушло не "что-то важное", ушла жизнь, значительная ее часть. И как бы ни оценивали теперь эту жизнь со стороны, она была прожита - со всеми ее потерями, со всеми ее постижениями... Как этот конкретный человеческий опыт соотнести с политическими формулировками?"
Словом, двухтомник Матизена - книга с открытым финалом.