Владимир Снегирев: Улицы Каира стали похожи на кадры блокбастера

Египетская столица за последние два года стала для меня почти родным городом. Седьмой раз здесь: то революция, то выборы, то референдум, то опять революция. Все уже привычно, какие могут быть неожиданности? А тут по прилете в аэропорту вдруг моего коллегу - фотокорреспондента одного из наших агентств - тормознули таможенники. И ведь что им не понравилось? Что в багаже он везет бронежилет и каску. Мучили бедного парня часа два, изымая эти запрещенные к ввозу предметы и оформляя протоколы. Время, между тем, приближалось к полуночи, а тут у них комендантский час. Так что волнительно началась командировка.

Странные эти таможенники. Я бы, напротив, каждому приезжающему сейчас в Каир прямо в аэропорту выдавал бронежилет, каску и противогаз. Ведь это, согласитесь, куда справедливее и логичнее для города, охваченного сражениями.

Ну, ладно, в итоге погрузились в машину, поехали. Диковинное ощущение осталось от этого ночного рандеву: пустынные улицы, а на перекрестках в тусклом свете фонарей группы молодых людей, иногда вооруженных дубинками. Словно кадры из голливудского блокбастера. Подростки тормозят редкие автомобили, просят открыть багажник, настороженно смотрят в салон. Стремно как-то. Это, якобы, дружинники, ополченцы из местного населения. Но где полицейские, где военные? За весь путь от аэропорта до площади Тахрир мы не встретили ни одного, и только на мосту через Нил, то есть в самом центре появились первые признаки ЧП в виде бронетранспортеров желтого цвета.

Поскольку утро вечера мудренее, то я не стал заморачиваться на грустном. Однако наступивший день не принес облегчения. Все спозаранку опять пошло наперекосяк.

Поскольку после того, как исламистов, сторонников низложенного президента Мурси в минувшую среду вытеснили с площади Рабия-аль-Адавия, они избрали своим новым оплотом площадь Рамзес, недалеко от Тахрира и моего отеля. А затем забаррикадировались в расположенной на площади красивой мечети Аль Фатх. Туда после завтрака мы с коллегами и направились в надежде поговорить с представителями противоборствующих сторон и сделать интересную съемку. Кстати, прежде - на протяжении всей этой бесконечной египетской революции - журналистам никто никаких препятствий не чинил. Из этого и исходили.

Увы… Что-то такое сильно изменилось в жизни древней страны. Какие-то векторы круто развернулись на иные курсы. Начать с того, что все дальние подступы к этому последнему бастиону исламистов оказались перекрыты бронетехникой и военными патрулями. На первом кордоне нас решительно завернули: дальше иностранцам нельзя. Ладно, пошли в обход. И почти без приключений добрались до площади и мечети. И вот тут-то начались сложности.

Сначала нас стали хватать за руки, за рубашки, словом грубо обходиться, какие-то гражданские люди. Было не ясно, кто они и чего хотят. И самое главное - было не ясно, к какому лагерю эти типы относятся - а раз так, то как с ними выстраивать дальнейшие отношения? Наконец, когда один из активистов с гневом обозвал моего коллегу агентом Си-Ай-Эй, кое-что прояснилось. "Рашен, - объяснил я. - Руссия иес, янки ноу. Москау". Удивительно, но сия дикая фраза их сразу успокоила. Некоторые стали даже пожимать нам руки.

Это придало сил, и уже вскоре мы оказались прямо у входа в мечеть, на пятачке, где бушевали главные страсти. Но тут вмешались военные. Они решительно сгребли всю нашу компанию в одну кучу и потащили к стоявшим рядом бронемашинам. Ну, все, отвоевались, сейчас повезут куда-нибудь разбираться. Толпа рядом взревела: мол, так им и надо, этим проклятым американцам. Какой-то местный юродивый все время пытался порвать на мне рубашку. Слава Аллаху, вмешался командир по имени Эхаб. Здоровенный малый, в бронежилете, он посмотрел наши документы, убедился в том, что мы не из ЦРУ и по-доброму велел валить отсюда подальше.

Мы сделали еще несколько попыток пробраться поближе, но скоро поняли, что место тут гиблое. Плохая энергия была у этого места. Люди смотрели на нас враждебно и все время приставали с какими-то вопросами. Типа: кто такие и что вам здесь надо? Они были совсем не похожи на тех светлых и радостных граждан, что когда-то веселились на Тахрире, свергнув Мубарака и ожидая, что вот теперь наступит для них счастье.

В какой-то момент все вдруг возбудились, по толпе прошел гул, мы увидели, как солдаты волокут от мечети двух журналистов - явно европейской внешности. Мужчину и женщину. Сухо щелкнул выстрел.

Окружающий пейзаж был безрадостным: битое стекло и булыжники под ногами, догорающее здание банковского офиса, стены, поклеванные пулями, сожженные автомашины… Пейзаж беды, столь привычный для всякой затянувшейся революции.

Военные объяснили, что любой иностранный журналист теперь должен иметь специальную аккредитацию, а без нее - из отеля ни шагу. Пришлось ехать в международный пресс-центр за вожделенной карточкой. Там попросили челобитную из посольства. О'кей - вот вам факс от нашего консула. Две фотокарточки? И это, пожалуйста, еще в Москве их припас. Копию паспорта? Нет проблем. А дальше шеф пресс-центра, закончив намаз, любезно пояснил, что дня через три можно приходить за аккредитацией. Увидев мое изумленное лицо, пояснил: отныне решение по всем иностранцам принимается только после согласования со службой безопасности. "КГБ", - улыбаясь, произнес он хорошо знакомую всему миру аббревиатуру. Но нам-то было не до веселья. Как, скажите, в таком случае исполнять свой журналистский долг?

Час спустя мне дали от ворот поворот при входе в президентский дворец, где начиналась пресс-конференция с официальным представителем временного главы государства. "У вас нет аккредитации". Еще час спустя, когда стало известно, что вот-вот начнется штурм мечети Аль Фатх, меня вновь задержали военные и лица в штатском на подступах к площади Рамзес. Там как раз началась ожесточенная стрельба - это спецназ выкуривал из мечети оставшихся "Братьев-мусульман". Проверив паспорт, перетряхнув рюкзак и с явным разочарованием удостоверившись в том, что я не американец, агент спецслужбы твердо взял под локоть и увел подальше от интересного зрелища. Якобы, в интересах моей личной безопасности.

Но давно стало ясно, что они получили строгие инструкции: иностранцев в эти места не допускать. Или другие инструкции: во что бы то ни стало найти "иностранный след", что, конечно, сразу многое поставило бы на свои места. Кстати, чуть позже также решительно с площади выставили моих приятелей из "Комсомолки", а с тем бедолагой-фотографом, что накануне лишился бронежилета, поступили еще хуже: его силой запихали в броневик и увезли в неизвестном направлении. Только поздно вечером отпустили на волю.

***

А теперь - после столь затянувшегося вступления (оно потребовалось, чтобы окунуть читателя в атмосферу каирского августа) - перейду к делу, то есть к рассказу о том, что же произошло в эти дни в Каире.

Когда месяц назад я присутствовал здесь же при устранении президента Мурси, то, сказать по правде, не думал, что этот, безусловно, силовой и противозаконный акт вызовет столь ожесточенную реакцию со стороны его приверженцев. Казалось, фанатично настроенные люди побузят несколько дней, а затем смирятся с неизбежным. Но не тут-то было. И на площади Рабия-аль-Адавия, и возле университета, и на подступах к зданиям президентской гвардии день и ночь несли свою бессрочную вахту десятки тысяч людей, которые требовали вернуть обратно свергнутого главу государства. Но как можно загнать обратно пасту в тюбик? Как могли военные пойти навстречу этим наивным гражданам - ведь тогда они бы подписали смертный приговор уже самим себе.

Я не верю тому, что все сторонники Мурси были террористами, как сейчас уверяет официальная пропаганда. Конечно, нет. Сам много часов провел в разгоряченной толпе, разговаривал с разными людьми, пытался понять их мотивы. Но в какой-то момент нервы сдали и у той, и у другой стороны. Как это часто бывает в подобных случаях, сейчас уже не понять, кто выстрелил первым, но, кажется, военные только того и ждали. Вся логика случившегося переворота требовала от них решительных действий.

После жесткого вытеснения бунтующих горожан с площадей и улиц в стране был введен режим чрезвычайного положения, а это, ясное дело, означает, что на время о былой демократии придется забыть. Отсюда - столь непривычно строгое отношение к любым иностранцам. Массовые аресты руководителей движения "Братья-мусульмане". Отказ от любых переговоров и компромиссов с засевшими в мечети Аль Фатх исламистами. И скорее всего, это только начало.

Субботним утром, выйдя на балкон, с изумлением обнаружил непривычную пустоту на простирающейся внизу площади Тахрир, где с января 2011 года день и ночь тусовались революционные массы. Все подходы к этому теперь знаменитому на весь мир месту заблокированы военными, затянуты колючей проволокой. Хватит митинговать! Пора работать. И тон выступлений официальных лиц тоже резко изменился - никакой пощады врагу!

В этом смысле очень показательной стала субботняя пресс-конференция в президентском дворце, на которую меня не пустили, но зато она транслировалась в прямом телеэфире. Помощник временного главы государства Мустафа Хигази дал понять, что радикальные исламские группировки, скорее всего, будут удалены с политического поля. Силы, которые пришли к власти год назад, он назвал "религиозным фашизмом" и подчеркнул, что они противоречат естеству египтян, всегда живших в согласии с разными религиями и разными народами. При этом чиновник заверил, что "охота на ведьм" исключена, и всякий, кто захочет участвовать в политическом процессе по цивилизованным правилам, будет поддержан.

Он также еще раз в довольно твердых тонах отверг попытки обвинить армию и полицию в неадекватном использовании силы против демонстрантов. "Народ выступил против террористов и преступников", - эта испытанная формула, кажется, теперь призвана стать догмой.

Кстати, насчет террористов не все так просто. Многие серьезные наблюдатели здесь считают, что разгром радикальных исламистов означает лишь то, что теперь наиболее оголтелые из них снова уйдут в подполье и страну ждет волна серьезных террористических атак. Целями экстремистов могут стать христианские храмы, коммуникации, объекты туриндустрии, места массового скопления людей.

В этой связи египетские власти - теперь уже на официальном уровне - выражают недоумение по поводу позиции, занятой некоторыми западными странами и в частности Соединенными Штатами. На встрече с журналистами прозвучала даже фраза о том, что Вашингтон и Талибан теперь оказались в одной компании.

Брифинг в президентском дворце начался сразу после завершения штурма мечети Аль Фатх. Иначе говоря, когда новая власть решила, что точка в противостоянии поставлена. Оставшихся в живых противников полицейские и военные тащили в автозаки под свист и улюлюканье толпы. Было такое впечатление, что светская публика готова разорвать их на части. Но только точка ли это? В воскресенье с утра по городу стали расползаться слухи, что остатки разгромленного воинства, перегруппировавшись, пойдут маршем на Конституционный суд.

Да и из других египетских городов поступают тревожные известия. Идут уличные бои в Александрии, не утихают митинговые страсти в курортной Хургаде, продолжаются нападения на блок-посты на севере Синая. И еще один штрих в эту мрачную картину: страну захлестнула волна грабежей и насилия. Массовые угоны автомашин, нападения на прохожих, кражи со взломом стали делом обычным.

…Вечером, после столь странного дня, измученный неприятностями и 40-градусной жарой, я возвращался в свой отель. Проехал мимо обугленного здания правящей при Мубараке Национально-демократической партии. Его демонстранты сообща спалили зимой 2011-го, и теперь эта головешка стоит как памятник революции "25 января". Днем на Рабия-аль-Адавия фотографировал сгоревшую мечеть, где до среды укрывались вожди исламистов - она пострадала при штурме площади военными. А в Гизе, на другом берегу Нила, догорает здание городской администрации - его сожгли на днях "Братья-мусульмане".

Если мода на такие "памятники" не пройдет, то, боюсь, скоро вся страна будет сплошным пепелищем. Очень бы этого не хотелось.