- Причина проста: до сих пор полной биографии Сахарова издано не было. Издавались его дневники, написанная им автобиография, воспоминания его соратников. Андрей Дмитриевич умер почти четверть века назад, а его биографии нет.
Трудно даже вообразить, как много несовместимого в жизни Сахарова: создатель термоядерной бомбы - и Нобелевская премия мира, искреннее горе по поводу смерти Сталина - и непреклонное стремление разрушить систему, созданную Сталиным, сконструировал самое мощное термоядерное устройство - и боролся за запрещение ядерного оружия, стеснительность, душевная мягкость, застенчивость - и отвага в защите прав человека, неумение дружить, любить - и бездонная любовь к Елене Боннэр.
Люди, которые близки к этой теме, конечно, могут вспомнить книгу Геннадия Горелика "Андрей Сахаров". Я, когда узнал о его работе, обрадовался. Горелик - историк науки, был близок к Боннэр, то есть материалом владеет как никто другой. Однако когда прочитал его книгу, то расстроился. Уважаемый историк науки собственно Сахарову посвятил страниц шестьдесят из четырехсот сорока. Остальное - рассказ о развитии физики в России и Советском Союзе, есть о Дмитрии Ивановиче, отце Сахарова. Что же касается удивительной жизни Андрея Дмитриевича, то о ней, повторю, сказано скупо. Правозащитная деятельность представлена куце. О трагедии ссылки в Горький написано вскользь.
Я не критикую автора, боже упаси, просто констатирую факт. Кстати, и воспоминаний о Сахарове вышло мало. По большому счету, всего три книжки. Большой том под названием "Он между нами жил" - это строка из стихотворения Пушкина. В нем представлены разные периоды жизни Андрея Дмитриевича. Хорошее издание, фундаментальное. В 1990 году вышел скромный сборник воспоминаний в мягкой обложке. И назову сборник, который выпустили в "Самиздате", когда Сахаров находился в ссылке и ему исполнилось 60 лет, - это его друзья, правозащитники, постарались. Документ очень интересный.
А твои журналистские пути пересекались с Андреем Дмитриевичем?
Николай Андреев: Да, меня с ним познакомил наш с тобой коллега Юра Рост. Я даже был вместе с Сахаровым в одной поездке - в Сыктывкар, куда он ездил, чтобы поддержать в ходе избирательной кампании известного правозащитника Револьта Пименова, это 1989 год. Честно признаюсь, общались мы тогда мало, я больше наблюдал, как он себя ведет, как разговаривает с людьми, как выступает перед аудиторией.
Тогда мыслей о книге еще не было?
Николай Андреев: Нет, вообще об этом не думал. Но, тем не менее, уже собирал факты, свидетельства о нем, анализировал свои наблюдения. Несколько раз встречался и беседовал с Еленой Боннэр. Но это было уже после смерти Андрея Дмитриевича. В конце 90-х в рамках программы "Как это было" на Первом канале я готовил передачу о Горьковской ссылке. Поехал в Нижний Новгород, встречался с людьми, которые общались с ним в тот период, в том числе с соседями по дому, где поселили Сахарова.
Интересная деталь. В первые же дни ссылки познакомиться с ним пришли два школьника. Андрей Дмитриевич спросил: откуда вы про меня узнали? "Учитель наш сказал, что вы здесь".
А как они к нему пробились? Ведь, насколько я знаю, в подъезде дома сразу был установлен пост милиции, который не пускал к опальному ученому никаких посетителей.
Николай Андреев: Да, это так. Но мальчишки оказались хитрыми. Сахарова поселили на первом этаже, но они, естественно, не знали номера квартиры. Поднялись на лифте на самый верхний этаж и стали звонить по очереди во все двери, спрашивать, где живет Сахаров. Сначала им никто не отвечал, просто захлопывали дверь - пугались даже вопроса. Но, наконец, кто-то сказал: он в 3-й квартире на первом этаже. Они спустились по лестнице вниз и, незамеченными, позвонили в эту квартиру. Отважные мальчишки. Их родителям потом досталось за их смелый поступок. Сейчас они взрослые, выросли нормальными людьми - я снял на видео их рассказ для программы.
Побывал и в Сарове, где проходили засекреченные работы по созданию ядерного и термоядерного оружия. Мне показали дом, где жили Сахаровы. Очень хотелось увидеть ядерный полигон под Семипалатинском. Но, к сожалению, это оказалось невозможным по многим обстоятельствам.
Это правда, что Сахаров начал работать над своей автобиографией в ссылке? То есть под надзором...
Николай Андреев: Правда. Рукопись несколько раз похищали. Он напишет страниц сто - и нет текста, выкрали. Надо писать заново. Один раз сидел в машине, а ему прямо в лицо прыснули чем-то из баллончика. Пока глаза протирал, сумку с рукописями увели. Это случилось во время горьковской ссылки. А почему при нем была рукопись? Когда Сахаров и Боннэр выходили из дома, то брали с собой все написанное. Понимали, что квартиру в их отсутствии обыскивают.
А когда он начал вести дневник?
Николай Андреев: Боннэр его убедила в том, что ради истории он обязан это делать. Андрей Дмитриевич начал вести дневник с 1973 года. Но когда вернулся из ссылки в Москву, то практически не делал записей. Не было времени - на него навалилось сразу столько всего.
Это документальная книга?
Николай Андреев: Беллетризованная биография. Объем - около 800 страниц. Материал собирал лет пятнадцать. А собственно над текстом работал больше пяти лет.
Начинается книга с одного из самых важных моментов его биографии - в 1957 году на полигоне под Семипалатинском испытывали водородную бомбу. Детище Сахарова. Затем я возвращаюсь на пятнадцать лет назад, когда после окончания университета Сахарова распределили на патронный завод в Ульяновске. Он приехал, не зная, что там живет его будущая жена Клавдия Вихирева. Сразу начал заниматься изобретательством и в то же время думал о физике, писал теоретические работы. Что-то посылал отцу, а отец передал его записи Игорю Евгеньевичу Тамму, тогда члену-корреспонденту Академии наук. Тамм заинтересовался молодым человеком, и спустя два года Сахарова приняли в аспирантуру Физического института.
Какие открытия ты сделал для себя и для читателей, когда собирал материал, когда писал книгу?
Николай Андреев: Прежде всего я открыл для себя самого Сахарова. Всегда питал к нему величайшее почтение. Это осталось. Но вместе с тем мне открылись какие-то тайны из его непростой жизни, особенности его характера, о которых мало кто знает. Например, такая: Сахаров после горьковской ссылки с большим недоверием относился буквально ко всем окружавшим его людям. Круг лиц, которым он верил и доверял, был очень узким, а тех, кто в этот круг не входил, он подозревал в сотрудничестве с органами госбезопасности.
Приведу чудный пример. Кремлевский дворец съездов, первый съезд народных депутатов. Народные избранники расходятся после заседания. Сахаров вместе с Боннэр спускаются в гардероб, где им подают плащи. А рядом оказывается наш с тобой коллега, известный журналист, который из добрых побуждений берет плащ Елены Георгиевны и пытается по-джентльменски помочь ей одеться. Сахаров буквально выхватывает у него плащ со словами: "Довольно, молодой человек. Мы достаточно насмотрелись на вас в Горьком". В каждом незнакомом человеке он видел агента КГБ.
Я, когда был рядом с ним в Сыктывкаре, несмотря на рекомендации общего друга, временами чувствовал: Андрей Дмитриевич и мне не доверяет.
Но его можно понять. Столько лет находиться под постоянной опекой чекистов... Когда работал над проектом водородной бомбы, то сотрудники органов находились рядом с ним неотлучно - в лабораториях, дома, на отдыхе. Охраняли. А Горький! Ссылка, квартира напичкана микрофонами и видеонаблюдением, вся личная жизнь у них на виду. Когда Сахаров и Боннэр хотели обсудить что-то важное, то писали на дощечке и тут же стирали. Это у них называлось - свой в доску.
Для многих людей Сахаров остался иконой. Он действительно великий, глубокий, несгибаемый человек, за свои принципы он был готов отдать жизнь - все это так. Но для меня он теперь еще и очень живой, очень близкий - со всеми его переживаниями, страстями, парением духа, моментами отчаяния, нетерпимостью, любовью, ошибками...
Не могу не задать тебе один вопрос. Судя по тому отрывку из твоей книги, который я прочел, Андрей Дмитриевич показался мне одиноким, нелюдимым. Я бы даже сказал, человеком не от мира сего, со странностями. Это так?
Николай Андреев: Гении не бывают простыми. И во всех отношениях приятными. Посмотри: с одной стороны, выдающийся талант, оригинальная, неповторимая натура, а с другой - долгие годы жил в жестких рамках, заданных сталинским режимом. С годами в нем все отчетливее проявлялось желание быть свободным, видеть свободной свою страну. Но что вокруг? Подавление инакомыслия при Хрущеве, Брежневе, Андропове... Хотя, откровенно говоря, иногда он совершал поступки, трудно объяснимые.
Например?
Николай Андреев: Например, история с интервью канадской газете "Оттава ситизен". Андрей Дмитриевич заявил, что известны случаи, когда в Афганистане советские самолеты специально бомбят отряды повстанцев, в которых есть пленные советские солдаты - чтобы уничтожить предателей. На Первом съезде народных депутатов к нему обратились несколько человек в военной форме. Они сказали, что служили в Афганистане, и если бы такие факты имели место, об этом знала бы вся армия. Уверяли его, что не было такого. Сахаров ответил: "Я сказал, что думал. И от этого не отступлю". Военные спросили: а есть у него документальные свидетельства подобных случаев? Он ответил, что об этих фактах сообщили представители свободной прессы, которой можно доверять. Так и стоял на этом: если напечатано в западной газете, передано по западному радио, то этому можно доверять.
А что в его судьбе и теперь является загадкой? Или все белые пятна уже стерты?
Николай Андреев: Белых пятен в его судьбе, в его биографии, как мне кажется, нет. Всё известно. Хотя... Вот, если бы можно было, я бы его расспросил о некоторых деталях. Например, Андрей Дмитриевич любил смотреть художественные фильмы. Посмотрит кино и обязательно сделает в дневнике запись: название, короткий комментарий.
Какие книги читал Сахаров?
Николай Андреев: До встречи с Боннэр он мало читал. Любил классику. Пушкин - это постоянная любовь, с детства. Многие его вещи знал наизусть. Когда Сахарова высылали в Горький, то Боннэр положила в сумку трехтомник Пушкина - знала, что для него это одна из самых необходимейших вещей. Кстати, Елена Георгиевна блестяще знала литературу, стихи - благодаря ей он познакомился со многими книгами. Она свела Андрея Дмитриевича с прекрасными поэтами, например, с Давидом Самойловым, познакомила с Окуджавой, Максимовым, Галичем.
Вообще, история взаимоотношений Андрея Дмитриевича и Елены Георгиевны - это особая глава. Он Боннэр безумно любил. Это была великая любовь. У Боннэр были проблемы с сердцем, она могла умереть, Сахаров говорил: если ты умрешь, я покончу с собой. Она отвечала так: прошу тебя подождать полгода...
Но опять-таки, как и в каждой семье, и здесь были свои "скелеты в шкафу". Об этом в книге подробно... Непросто складывались отношения Сахарова с его детьми от первого брака.
С какими трудностями ты столкнулся при написании своей книги?
Николай Андреев: Если говорить откровенно, то я постоянно ощущал разрыв между своими скромными способностями и масштабом замысла. Не чувствовал себя достойным писать об этом великом человеке. А вот кто мог бы написать блестящую биографию Сахарова, так это, конечно, Даниил Гранин.
Какова доля литературного вымысла в твоей работе?
Николай Андреев: По сути, все факты, которые там приведены, опираются на реальные материалы, воспоминания, архивные источники. И подавляющее большинство персонажей - реальные люди, которые жили и работали рядом с Андреем Дмитриевичем. В его биографию вплетены мощные фигуры - Сталин, Хрущёв, Брежнев, Берия, Славский, Зельдович, Харитон, Ландау, Курчатов, Тамм, Келдыш, Завенягин, Ванников, Солженицын, Андропов, Горбачёв, Боннэр, Ковалёв... И с каждым, за исключением Сталина, с ним Сахаров не встречался, выстраивались непростые отношения. Ожесточенные споры, дискуссии, дораставшие до столь же ожесточенных конфликтов. Темы конфликтов, споров все те же, что и сегодня не дают успокоиться человеку и обществу: о власти и ее природе, о лидерах страны, о противостоянии государства и личности, русский вопрос, еврейский вопрос, взаимоотношения России и Запада... И споры на темы личные, интимные - как воспитывать детей, что есть любовь между мужчиной и женщиной... Все это есть в книге.
И в то же время я сознательно ввел несколько второстепенных персонажей, которые носят собирательный характер. Например, в книге есть друг его детства и юности Матвей Литвин. Основной прототип этого героя - Михаил Левин, он действительно был близким другом Сахарова. Но, повторю, ради того, чтобы этот персонаж получился сквозным, мне пришлось пофантазировать, домысливать. И во второй части книги в Матвее Литвине нет ничего общего с Левиным, но и у позднего Литвина есть прототип...
Николай, а когда мы сможем увидеть твою книгу на прилавках магазинов?
Николай Андреев: Надеюсь, этой осенью.