Я не устаю звать его кремлевским печником. Он не обижается. Никаких выгод из своих новоогаревских каминов он не извлек и у очагов власти так и не пригрелся. Остался тем же. Фото: Юрий Лепский
Позвонить в такое время, найти меня в Михайловском и мчаться по ночной дороге, чтобы просто повидаться и поговорить до утренних петухов может только один человек - Юра Волкотруб.
Мы познакомились с ним лет пятнадцать назад в его родном Питере, где на тесной кухоньке его тогдашней квартиры Волкотруб наскоро варил пельмени для импровизированного застолья. Те пельмени так и остались в тарелках, потому что разговор с ним пошел сразу и о самом главном: о том, что надо делать в нашей жизни обязательно и о том, чего не следует делать никогда. Впервые мне не о чем было спорить: все, что говорил Волкотруб, душа моя принимала мгновенно и горячо. И он был согласен с тем, что я говорил в ответ. Поражала в нем удивительная степень откровенности, искренности и благородства. Гены ли далеких предков подпитывали его духовное бесстрашие (фамилия Волкотруб происходит от слияния Волконских и Трубецких) или немалый опыт сшибок с реальной советской действительностью? Не берусь судить. Во всяком случае, ко времени нашего знакомства он прошел непростой маршрут от дипломника геофизика, специалиста по алмазным трубкам до вольнодумца, конфликтующего с местным КГБ, от вдумчивого ценителя живописи до создателя популярной галереи "Гильдия мастеров" на Невском проспекте, от робких упражнений в обжиге глины до великолепных авторских изразцов для облицовки печей и каминов.
Однажды я попросил директора Пушкинского заповедника Георгия Василевича познакомить меня с человеком, который с таким изяществом, мастерством и вкусом справился с облицовкой печей во всех усадебных домах-музеях заповедника. Мы приехали в Питер, и он привел меня на кухню к Волкотрубу. С тех пор я более-менее в курсе того, чем он занимается. Ну, например, я знаю, что он и его команда сделали уникальный фарфоровый иконостас и купола для московской церкви на Борисовских прудах - редкий по красоте храм. Я знаю, что именно Юра Волкотруб с его мастерами были званы в Новоогарево, где они создали изящнейшие камины, которые мы с вами можем видеть на телевизионной картинке официальных международных переговоров президента и премьера. С тех пор, когда раздается очередной полуночный телефонный звонок и Волкотруб как снегопад или новогодний дед Мороз возникает на пороге нашего дома с неизменным тортиком в руках, - я не устаю звать его кремлевским печником. Он не обижается. Никаких выгод из своих новоогаревских каминов он не извлек и у очагов власти так и не пригрелся. Остался тем же. Он может без устали водить вас по питерским дворам, кормить в неведомых никому вкуснейших кафешках, влюблять в этот город, который знает только он, возить на маленьком катере по каналам, рассказывая попутно чудесные истории о питерских домах и их обитателях.
Однажды он исчез на целый месяц. Телефон не отвечал. То было время напряженных отношений с Чечней и нарастающего напряжения в отношениях с Грузией. После его очередного полуночного визита с тортиком выяснилось, что он взял отпуск, чтобы поехать с сыном Сашкой на Кавказ. Вас же могли взять в заложники, убить в конце концов - пенял ему я. Он ответил: я хотел, чтобы Сашка увидел, как живут обычные люди "кавказской национальности", чтобы он полюбил их и никогда не видел в них врагов. Он поехал не к знакомым и не к родственникам. Просто к людям. Их принимали как родных, как давно знакомых. И сам Волкотруб, и Сашка были потрясены.
...В ночное Михайловское он приехал через полтора часа с неизменным тортиком в руках. Мы долго с наслаждением говорили с ним о заповеднике, о его работе, о моей работе, о детях, о жизни...
Рано утром он уехал к себе домой на своем вечно грязном и неприбранном мини-вэне. Человек-подарок. Юрий Васильевич Волкотруб.