Филипп Миго: Ведь провозглашенной целью военного вмешательства Вашингтона было заставить Башара Асада отказаться от использования химоружия. Если же оно окажется под международным контролем, на что, как я понимаю, есть согласие Дамаска, то теряется смысл прибегать к ракетам и бомбам. Это предложение из разряда тех, от которых трудно отказаться. Ведь по сути оно должно устраивать всех главных фигурантов конфликта.
На мой взгляд, благодаря этому демаршу возникает шанс радикально изменить ситуацию и резко снизить градус напряженности вокруг сирийской проблемы. В этом случае и оппозиционеры, которых также подозревают в использовании химического оружия, будут вынуждены о нем забыть: ведь если правительственные склады окажутся под замком, любое использование боевых отравляющих газов в ходе гражданской войны автоматически укажет на противников Башара Асада.
И, тем не менее, вопрос о силовой акции с повестки дня не снят. Многие россияне, которые всегда отмечали независимый и конструктивный подход Франции к международным делам, были удивлены позицией Парижа в отношении Сирии, стремлением ее "наказать", а также готовностью при этом переступить через международное право. В чем дело?
Филипп Миго: Франция изменилась. Россияне, может быть, думают, что она по-прежнему та страна, что была при генерале де Голле. Это не так, хотя для многих французов его имя и дело многое значат.
Да, есть у нас политические элиты, которые остаются приверженными независимому генеральскому курсу во внешней политике, особому месту в геостратегическом раскладе мира. Однако они сейчас, к сожалению, в меньшинстве. Вот уже 10-12 лет в правящих звеньях как правой партии Союз в поддержку народного движения (СПНД), так и в Социалистической партии главный вектор - идеи атлантизма.
Это проявилось при Николя Саркози, с подачи которого Франция вернулась в командные структуры НАТО. Когда Франсуа Олланд пришел к власти, он предложил бывшему министру иностранных дел Юберу Ведрину составить аналитический доклад, в котором, в частности, объясняется роль и место Франции в НАТО. Сделано это было, замечу, для того, чтобы каким-то образом оправдаться в глазах левого электората, традиционно настроенного антиамерикански. Получается, что прежний и нынешний президенты разделяют один и тот же курс - равнение на Вашингтон.
Почему так произошло? Во многом потому, что Франция со времен генерала де Голля, действительно, изменилась. Ныне она держава среднего размера, с большими экономическими проблемами, о чем проговорился еще до финансового кризиса в бытность премьер-министром Франсуа Фийон, назвав Францию "страной-банкротом". Отсюда и внешняя политика с соответствующими амбициями. Что это значит? То, что в одиночку действовать уже тяжело, если речь не идет, скажем, о Мали, где противник был не так уж силен. Остается действовать вместе с американцами.