Любая попытка заново ставить "Обыкновенное чудо", казалось, обречена: все равно будешь вспоминать фильм Марка Захарова. Сравнивать, ностальгировать, скептически улыбаться. Абсолютный шедевр нельзя повторить. Единственный путь - создать нечто принципиально другое. Это сумели сделать в Свердловском академическом театре музыкальной комедии, отступив от академических канонов и перенеся волшебную сказку в мир сюрреализма - то веселого, то щемящее грустного, то гротескно зловещего, избыточно яркого, ошарашивающе фантазийного и напоминающего человеческий мир не более, чем диснеевский мультик. Но при этом, как диснеевский мультик, спектакль впускает нас в пространство совершенно человеческих чувств - простодушно наивных, беспримесных, дистиллированных, но живых, хрупких и трепетных.
Поэтому в его музыкальной ткани одна из главных партий - у художника Юрия Харикова. Говорят, на недавней премьере даже лица были загримированы так свирепо, что зрители не узнавали любимых актеров. В дни юбилейных торжеств театра, когда я увидел этот спектакль, слой грима был поменьше, но ощущение нового, очень необычного театрального пространства осталось. Образы спектакля вызывают бездну ассоциаций и западают в память. В волшебном лесу этого нового Зазеркалья живые существа подобны растениям, они усыпаны осенними листьями, колышутся под ветром музыки и витийствуют непременно с какого-нибудь пня или коряги, они идеально закамуфлированы и неотличимы от природных явлений. В этом лесу водятся гигантские Красные кони, медведь, как и в жизни, гораздо человечнее раздувшегося тирана, а главное волшебство - это любовь. Не знаю, кто кому задал условия игры - художник режиссеру или наоборот - но оба существуют в замечательно стильном ансамбле. Театр вспомнил, что он всегда немного живопись, немного цирк и немного карнавал, и все это взбил в невиданно пряном коктейле.
Преображена и любимая всеми музыка Геннадия Гладкова: аранжировка Александра Пантыкина соединила "номера" в единый поток - очень мощный, он подхватывает вас с первых минут спектакля и несет сквозь волшебные приключения и превращения, пока не вынесет к очистительной коде. Пантыкин идеально чувствует драматургию спектакля и ею виртуозно дирижирует, во всем следуя предложенной автором музыки партитуре, но преображая музыкальный спектакль в мюзикл. Замечательный мастер джазового вокала Елена Захарова ввела диснеевские поднебесные хоры: мелодии прихотливо перемешались, возникли контрапункты и лейтмотивы. Это уже фантазия, греза на темы Гладкова, очень бережная, прожитая с любовью и пиететом, но свободная и во многом самостоятельная. Так обошлись с музыкой Бородина Форрест и Райт, авторы знаменитого мюзикла "Кисмет", так обходились с Чайковским создатели бесчисленных фильмов о Ромео и Джульетте, и в этом нет никакого насилия над классикой - просто она вошла в нас и живет уже самостоятельной жизнью, впитывая все новые дуновения времени. Это хорошо, когда талантливо, - перед нами тот самый случай.
Актеров Свердловской музкомедии здесь и впрямь не всегда узнаешь - но не из-за костюмов и грима, а из-за мастерства нежданных перевоплощений. Король-тиран у Александра Копылова обзавелся уморительной, пародийно уральской мелодикой речи, Игорь Ладейщиков в роли Министра-администратора играет не сгусток мирового зла, а полное, но до отказа раздутое ничтожество, Премьер-министр у Владимира Смолина вышел мягкой плюшевой игрушкой, так удобной для битья и отрывания рук, а Волшебник (Павел Дралов) и его жена (Светлана Кочанова) - самые человечные здесь человеки, способные по наитию сотворить из природного мира и добро и зло. Принцесса - дебютная роль Юлии Дякиной - идеальное воплощение тезиса "хрупкость должна быть с кулаками": нежна, поэтична, но и надежна, и по-комсомольски принципиальна. Очень быстро набирает мастерство молодой актер Евгений Толстов. Вот только что мы видели, как он заменил Евгения Зайцева в роли Чичикова ("Мертвые души"), ничуть не повторяя удавшийся рисунок, но предложив свое, даже более зрелое и интересное прочтение. И теперь - Медведь, существо глубоко страдающее, характер метафорический, цельный и мощный, однажды давший слабину и одолевший себя - зверь, ставший человеком. Изумляют точность и совершенство, с какой здесь "играет свою роль" костюм: мы действительно видим одновременно и человека и медведя, и превращение происходит на наших глазах, как в "спецэффектном" голливудском блокбастере, но эффект сильнее - потому что опирается на зрительское воображение.
Самых высоких похвал заслуживает оркестр: под водительством Бориса Нодельмана он становится цельным организмом, явлением тоже природным, стихийным, и в нем, как и положено в сказке, угадываешь какие-то уже совершенно надземные силы.
О спектакле спорят. Кого-то смущает избыточность его формы, кого-то - вольное обращение с музыкой, кого-то - импровизационно преображенные тексты Юлия Кима. Если учесть все эти сомнения и пожелания, спектакль, несомненно, сблизится с его классическими истоками. И перестанет быть чудом. Просто потому, что чудеса не повторяются дважды.