09.10.2013 00:09
Культура

Малый драматический театр поставил "Врага народа" по Ибсену

Московская премьера "Врага народа" Санкт-Петербургского Малого драматического театра
Текст:  Ирина Корнеева
Российская газета - Федеральный выпуск: №226 (6202)
Гастроли Малого драматического театра, ставшие главным украшением театральной московской осени, продолжились премьерным показом "Врага народа" по Ибсену.
Читать на сайте RG.RU

На спектаклях Льва Додина обычно становишься невероятно сентиментальной. (Хотя профессия театрального критика, предполагающая чуть ли не каждодневное эмоциональное потрясение, в конце концов блокирует все органы восприятия...) А здесь - до спазмов в горле, до слез взахлеб, до последующих параноидальных воспоминаний ключевых мизансцен, когда буквально пошагово помнишь каждое движение души и тела актеров по сцене. Ничего личного - происходит это потому, что такой высокий градус эмоций сложно обнаружить в каком-либо другом театре - российском, европейском, не говоря уже об американском. Даже если очень усердно искать, - искала. Безуспешно.

В "Платонове" - "Пьесе без названия", "Дяде Ване", "Трех сестрах" Додин творил такие чудеса с Чеховым и перепахивал столь глубинные пласты русского национального самосознания, что после его спектаклей, кажется, никаких других дядей Вань и трех сестер душа больше не примет никогда. Как будто вопрос с ними был закрыт однажды раз и навсегда - в Санкт-Петербурге, на улице Рубинштейна. Ведь после Малого драматического театра все остальное - компромисс. С "Коварством и любовью" - та же история. Из Шиллера Лев Додин с ловкостью рук фокусника сделал невероятно эротичный и абсолютно красивый спектакль с совершенной формой, не признающей ничего лишнего, - его постановкой, как безупречной античной статуей, отшлифованной веками, любоваться нужно неоднократно и со всех ракурсов. Как минимум дважды обязательно: на крупном плане из партера и на общем из бельэтажа. Проверено на собственном опыте: вид сверху особенно прекрасен.

Но во "Враге народа" - последней премьере Санкт-Петербургского Малого драматического театра Лев Додин демонстрирует чудеса высшей математики. Эйфоричной для посвященных и труднодоступной для неподготовленных. Ведь Ибсен - это совсем другой культурный слой. Аскетизм здесь доведен до предела: в первом акте, как в знаковых спектаклях Терзопулоса, кажется, ни единая бытовая эмоция на сцену не проникнет. Но это лишь подготовка к восприятию. В сдержанной, лаконичной стилистике додинских "Молли Суини" и "Долгого путешествия в ночь".

Словесную реконструкцию первого актера и сюжетной завязки выполнить легко. Образцово-показательная социальная драма, классическая, но, будем честны, не самая захватывающая из драматургии Ибсена пьеса - на любителя скандинавского темперамента, низкого неба над головой и вдруг неожиданно открывающихся умопомрачительных фьордов. В спектакле Додина будет и низкое небо над головой, и аналог умопомрачительного фьорда, когда, кажется, - остановись, мгновенье, ничего прекраснее уже не найти не то что в театре - на всем белом свете. (Это я, забегая вперед - о бенефисном монологе доктора Стокмана в исполнении Сергея Курышева, которым он всем поклонникам МДТ сделал просто царский подарок к своему недавнему пятидесятилетию.) А пока - белый полупрозрачный занавес. Тихий семейный обед. Курортный врач Томас Стокман получает химический анализ воды, подтверждающий его опасения: вода заражена, городскую водолечебницу надо закрывать, отравленную воду нельзя пить. Кто бы возражал. Но таких найдется целый город во главе с братом доктора Стокмана - мэром города, понимающим, что обнародование результатов грозит банкротством городу. Сокрытие - эпидемией. Но что массовая эпидемия в сравнении с личным процветанием... Но это - прелюдия. Священнодействие начнется после антракта.

Ибсен писал это про свой XIX век - когда после недопонятых и не слишком восторженно принятых в Норвегии "Привидений" (1881) у него был повод спустя год излить всю желчь и всю досаду. Вряд ли даже со всем его хроническим пессимизмом полагая, что и в XXI веке написанное им о нравах местного общества будет актуально в мире, как газетная передовица. Но совсем не в актуальности и остросоциальности здесь дело, хотя эффект узнавания ситуации и характеров срабатывает безотказно. Лев Додин не был бы Додиным, если бы оперативно откликался и ставил спектакли исключительно на злобу дня. А Сергей Курышев не был бы одним из самых лучших актеров Малого драматического и всего русского театра, если бы в образе доктора Стокмана позволил бы себе - хотя бы в интонировании - открытый обличительный пафос или площадной революционный посыл. Хотя иные петербургские критики как-то исхитрились обнаружить во "Враге народа" настроения Болотной площади, но, думается, от истины они были так же далеки, как Ибсен от мировой гармонии.

Спектакль ставили и играли про то, что переворот человеческого духа и сознания важнее любых социальных переворотов. С нравственным алгоритмом - как стать врагом толпы. Схема-то простая и не менялась веками: свободный человек, утверждающий приоритет морали, всегда задевает коллективные интересы и становится изгоем.

Доктор Стокман Сергея Курышева не борется со всеми мировыми социальными проблемами, не зовет на баррикады. Его цели и устремления предельно конкретны: нельзя пить отравленную воду, нельзя ее продавать и нельзя давать в больницах. За правду он готов сражаться до конца, до полного одиночества. Открытие, которое совершает его герой, когда идет один против всех, - что самый сильный человек как раз тот, кто наиболее одинок. Монолог Сергея Курышева несколько раз прерывается овациями - он легко одолевает как одержимость великого оратора, так и безумство храброго, кому всегда поем мы; с чистотой души не знающего страха ребенка и прямолинейностью пушкинского юродивого из "Годунова" справляясь с норвежской классикой.

С этой ролью он занял достойное место в одном ряду со Станиславским, Москвиным, Качаловым, Лужским, Тархановым, Мейерхольдом, игравшими доктора Стокмана. Сергей Курышев всегда по гамбургскому счету существует в профессии. Дай бог ему здоровья и хорошей драматургии. Но в данном случае это не просто роль-открытие - роль-подвиг. Актерский и человеческий. За который надо давать не "Маски" с "Софитами" и даже не звания с высокими государственными наградами, а Нобелевскую премию. За доскональное исследование нервной системы и открытие в области психологических возможностей человека, точнее - сверхвозможностей существования актера на сцене. За запредельную правдивость перевоплощения - кажется, вести роль на таком открытом нерве просто опасно для жизни. Но игра в Малом драматическом всегда стоит свеч: ведь спектакли Додина - это наша твердая национальная валюта. Рухнет рубль, доллар, золото превратится в песок с пылью, а додинские театральные летописи останутся. С "изумительной актерской артикуляцией" Сергея Курышева, пленяющей самую взыскательную петербургскую и московскую критику из спектакля в спектакль. С открытым, как во "Враге народа", финалом. И с трагизмом сиюминутности, как в "Трех сестрах", возведенным в степень вечности.

История про Ибсена от Льва Додина

В 1864 году после долгих хлопот Ибсен получил писательскую стипендию и воспользовался ею, чтобы уехать за границу. Когда Ибсен поселился в Риме, король решил в стипендии отказать: "Зачем мы будем ему платить, если он ничего хорошего про Норвегию не пишет?" На что министр внутренних дел написал докладную: "Ваше Величество, вы абсолютно правы. Но если Ибсен вдруг вернется, он такое станет писать про Норвегию, что пусть уж лучше он останется в Риме. А мы продолжим платить ему стипендию"...

Драматический театр