Позор! - скажет кто-то. Нет, не думаю. Во-первых, это Ленина ставили где ни попадя, где он ни разу не бывал. Во-вторых, Лев Николаевич крайне не любил памятники даже Пушкину, без которого сегодня непредставима Москва. "На Твербуле у Пампуша..." и так далее. И наконец, не в камне и бронзе счастье.
У хорошего памятника должна быть своя аура и своя "история", без которых он останется истуканом, продукцией завода художественного литья. Поэтому бывают памятники неказистые, но запоминающиеся. А есть "казистые" и... бессмысленные.
Прекрасный памятник я увидел в советское время в Черни Тульской области. Толстой и Тургенев в исполнении Студеникина и Шимеса. Два гения стоят рядом и не смотрят друг на друга. Опять повздорили! А может, на дуэль приехали (было и такое, чуть не убили один другого из ружей!). И место для скульптуры замечательное: Чернь находится на границе Тульской и Орловской губерний, по дороге между Ясной Поляной и Спасским-Лутовиново. Вот об этом я и говорил. Есть аура места, есть "история" - есть памятник.
"История" "пушкинского" Толстого удивительна! Его поставил на свои личные деньги, взяв кредит, настоятель местного храма Целителя Пантелеимона близ городской больницы отец Андрей Дударев. Я уже писал об этом замечательном человеке в "Игре слов". Но тогда я многого еще не знал. Я знал, что до Толстого отец Андрей был инициатором и спонсором установки в Пушкино бюста Маяковского. Но я не знал, что он еще и возродил из пепла дачу Маяковского - любимое место отдыха поэта. Именно в Пушкино было написано его хрестоматийно известное стихотворение "Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче": "Я крикнул солнцу: / "Погоди! / послушай, златолобо, /чем так, / без дела заходить, / ко мне / на чай зашло бы!".
Дача Маяковского, в которой была местная библиотека, в свое время сгорела. Отец Андрей с энтузиастами построили ее заново, по точным чертежам. Он водил нас по еще пустому, пахнущему известкой дому и рассказывал: "Вот здесь была комнатка Маяковского. Но гостей у него каждый день собиралось так много, что заполнялся весь дом". Так что Маяковский не был, как думают многие, угрюмый и злой на язык. Был и такой, но не это его главная черта.
"Откуда у батюшки такие деньги?" - непременно спросят вот именно угрюмые и злые. Я же говорил: брал кредиты, продавал собственную машину, а работали энтузиасты. Строительство памятника Толстому, например, ревностно охраняли местные бомжи, потому что до этого здесь был натуральный бомжатник. По улице имени Льва Толстого. Как известно, Толстой в поздней зрелости не пил ни вина, ни водки. Но "пьяненьких" русских мужиков любил и очень любил бездомных странников, коим сам стал осенью 1910 года.
Бомжи очень гордились своей работой охранников стройматериалов. Они пришли на открытие памятника "пьяненькие", но максимально прилично. И они гордо посматривали на народ, когда отец Андрей в микрофон принес им личную благодарность.
Сам памятник заслуживает отдельного и обстоятельного разговора, но формат газеты призывает к краткости. Идея памятника принадлежит отцу Андрею. Автор его - известный скульптор Василий Николаевич Селиванов, сын скульптора Николая Александровича Селиванова, автора многих скульптур и скульптурных портретов Сергея Есенина и окружения: поэтов Николая Клюева, Александра Ширяевца, Павла Васильева и других. Присутствовавший здесь отец говорил, что это лучшая работа его сына, имея в виду Толстого. (Бюст Маяковского сын и отец делали вместе.) И наверное, он прав.
Памятник в человеческий рост. Лев Толстой сидит в так называемом "рогатом" кресле (необычная спинка), которое и сейчас сохранилось в Ясной Поляне. В 1908 году, на юбилей, у Толстого отказали ноги. Его возили в кресле-каталке, а ноги тепло и плотно закутывали пледом. Идея отца Андрея, наверное, была в том, чтобы Толстой предстал перед нами не в образе "беглеца".
В образе философа. Прикованного к мысли.
"Толстой дорог мне своим гимном разуму, - говорил мне отец Андрей, когда любезно отвозил меня в Москву. - Вера должна поверяться разумом, потому что разум тоже дан от Бога. Без разума я жить не могу". "Какие золотые слова! - размышлял я, засыпая от обилия впечатлений. - И какие у нас золотые люди".