Единственная правильная в фильме - завуч Роза Борисовна, возмущенная происходящим. У нее вид инспекторши из РОНО, и она неукоснительно требует правильного поведения. Но это единственный персонаж картины, который не вызывает сочувствия. Потому что мы живем в неправильное время.
Вообще-то я люблю фильмы, где в итоге торжествует правильное: заблудшие исправляются, справедливость побеждает, наворачиваются светлые слезы, хеппи-энд. И не только я такое люблю. Сложный, но в основе правильный учитель из "Доживем до понедельника" хотел, чтобы все жили по совести, этому учил. Дети инстинктивно тянулись к счастью, когда тебя понимают. И зрители полюбили такого учителя, считали его едва ли не эталоном. Кстати, и в американском кино тоже почти всегда торжествует правильное - и за это его тоже любят зрители.
Но умом Россию не понять - фильм Александра Велединского ближе других подошел к этой неправильной истине. Его герой - из классической серии "лишних людей". От хрестоматийных персонажей русской литературы его отличат только одно обстоятельство: почти все окружающие - такие же "лишние". Это неправильное время, когда все стали лишними. Лишние люди не могут никуда двигать время, они в нем барахтаются и выживают каждый по-своему - поэтому и время кажется застрявшим. Но мы в нем, остановившемся, живем.
Вот такую правду обрушила на нас картина, вслед за романом Алексея Иванова. Читавшие роман его, как правило, любят, и в фильм входят не без опаски. Роман фактурен, в нем головокружительные пейзажи индустриальной Перми и скалистого Прикамья, характеры и быт выписаны вкусно, и русская глубинка наконец получила своего певца: литературный портрет Перми встал вровень с образами таких воспетых городов, как Одесса или Петербург. У прозы своя поэзия, и ее почти невозможно передать на экране: кино все резко заземляет, сводит к тому конкретному, что увидели режиссер с оператором. Но в этом фильме с романом есть общее - любовь. То, за что любит "малую родину" уралец Иванов, полюбили и авторы фильма. Поэтому пейзажи, снятые Владимиром Баштой, нежны и прозрачны, в них мощь, угроза и умиротворение. Перми как таковой нет, есть обобщенный образ провинции, быт соткан из ее особенных примет и дан тоже с любовью: авторы фильма оценили эту красоту говора, повадки, нравов, ритмов жизни.
Школа в фильме, как и в сегодняшней реальности, существует по инерции, цель учебы испарилась: науки не в чести, знания не обеспечат ребятам карьеру, и они это знают, грызть гранит науки не спешат. Школой не живут - ее отбывают. Отбывает ее и герой Константина Хабенского, в учителя угодивший случайно: надо же кормить семью. Жизненной программы нет ни у кого, и ясно, что юную поросль ждет примерно такая же судьба: жить чем придется, неразборчиво любить, пить, плыть по течению без руля и маяков. Первая половина фильма - как бы экспозиция, погружающая нас вот в эту общественную субстанцию, узнаваемую в каждом ее дыхании и навевающую, в общем, очень грустные мысли.
Но и в такой жизни и в таком фильме неизбежно должен наступить момент встряски, когда перевернутся все навыки и представления, и цель встанет перед каждым простая и ясная: нужно преодолеть и остаться в живых. Таким моментом становится школьный поход, а на самом деле рискованный сплав ребят по теснинам горной реки. Они лицом к лицу со стихией, и это все ставит на свои места: неправильное потому и неправильно, что обречено погибнуть. Фильм дает это понять без назиданий и моралите, без пионерских заклинаний о дружбе, ответственности и взаимопомощи: всему этому научит грохочущий на порогах поток, первое настоящее в жизни испытание.
Интересно, что поход, который в книге кажется отдельной, даже чуть затянутой повестью, в фильме становится его естественной кульминацией, проверкой на прочность всего, что было заявлено прежде. Драматургия фильма очень точна - даже точнее и эффективнее, чем в романе (авторы сценария Александр Велединский, Рауф Кубаев, Валерий Тодоровский). Из ученической массы, которая вначале казалась безликой, вдруг проступают характеры: люди начинают видеть друг друга, учатся друг друга понимать. И все это непосредственно касается нас в зале: мы с изумлением обнаруживаем, что уже любим этих буйных ребят, открывая в героях все новые человеческие таланты. В неправильном фильме о неправильном времени сквозь коросту прорастают робкие побеги надежды. Нет, совсем не хэппи-энд, но его отдаленная возможность.
Константину Хабенскому повезло: он получил роль, которую можно прожить. В этом "шуте гороховом" географе Служкине нет ничего, что было бы придумано для увеселения публики. Сходство с героям старого советского фильма "Полеты во сне и наяву" - только внешнее. Там это был думающий чудик в донельзя отрегулированном мире, где процесс "думания" отлетел на обочину. А здесь это плотный клубок неразрешимых противоречий сугубо современной русской жизни, сконцентрированных в одном характере. Такой клубок сегодня засел в каждом из нас, заткнув какие-то важные кровотоки, поэтому и жизнь человеческая у нас стала подобной той самой заваленной камнями речной теснине, и проплыть ее благополучно - действительно смертельная авантюра.
Вот это самое ценное в романе и в фильме: их несомненная метафоричность возникла совершенно спонтанно, она совсем не очевидна, и открываешь ее только потом, заново проходя с героями "Географа" их нервный извилистый путь. И, открыв, понимаешь: это счастье, когда твои проблемы разделяет столько хороших людей.