Отыскать такой уголок во Франции, Испании, Италии, Черногории не сложней, чем в Тунисе. Нынче под мои скромные средства и прихоти полностью подошли окрестности Амудары в предместье Ираклиона на Крите.
Фото: Золик Мильман/ РГ
Спрятанный в пальмовых, гранатовых, апельсиновых и лимонных объятиях мини-отель, постояльцев 17-ти номеров которого с нежной обходительностью обслуживает пожилая чета (они и администраторы, и повара, и официанты, и садовники). Всегда свежее зеркало почти безлюдного бассейна, отражающее роскошный закат. Милая гостиничная церквушка прямо под балконными ставнями, от которой до ближайшей пляжной сестрицы неспешным шагом - минут семь.
Фото: Золик Мильман/ РГ
ххх
В стране, пережившей стольких богов и познавшей Бога, стране, где священнослужители по воле народа определены на госслужбу, и где едва ли не каждый проулок ведет к храму, часовне, часовенке, лампадке с яблоками, даже заезжий атеист задумается о душе.
Фото: Золик Мильман/ РГ
ххх
"Проселочный" маршрут способен открыть не меньше, чем "столбовой". Гладкие, совершенно свободные трассы бегут во все стороны. Машины в прокате - на любой вкус и карман. Я, убежденно "бесправный", верен обычным автобусам. За что, видимо, и они, по крайней мере, в этом благословенном краю отвечали взаимностью - стабильной ценой.
Фото: Золик Мильман/ РГ
Семь евро - и через час сравниваю критскую Венецию - Ретимно - с оригиналом. Семь евро - и карабкаюсь по горбатым улицам Агиос Николаоса, чтобы, спустившись, неспешно бродить по бульвару, кормить лебедей. Семь евро - и (правда, сначала добравшись до афинского порта Пирей, а от него до площади Египта) отправляюсь к мысу, так очаровавшему Бродского.
Фото: Золик Мильман/ РГ
Его "Путешествие в Стамбул", перечитанное накануне в тысячный раз, давно не давало покоя: "…В 68-ми километрах от Афин, в Сунионе, на вершине скалы, падающей отвесно в море, стоит построенный почти одновременно с Парфеноном в Афинах -разница в каких-нибудь 50 лет - храм Посейдона. Стоит уже две тыщи с половиной лет. Он раз в десять меньше Парфенона. Во сколько раз он прекрасней, сказать трудно, ибо непонятно, что следует считать единицей совершенства. Крыши у него нет…".
Автобус в одиночестве несется по серпантину, и я, как и считанные попутчики - пятеро юных японцев, да пара весьма преклонного возраста англичан, - вглядываюсь в лобовое стекло. Подъем, спуск, очередная петля…
Долгожданное чудо возникает внезапно - едва различимым на высоком горизонте ажурным иероглифом, который с каждым новым поворотом растет, расцветает и, наконец, распускается в послание, отправленное 25 столетий назад.
Пассажиров на обратный рейс нет. Автобус разворачивается и медленно отчаливает от жаркого марева. Солнце палит так, что мои попутчики охотно задерживаются под крышей маленького придорожного кафе - глотнуть ледяного сока, присмотреть сувениры. Мне же не терпится прикоснуться к истории.
Фото: Золик Мильман/ РГ
"…Вокруг - ни души, - повторяю, взбираясь на самую южную оконечность Аттики, точно стихи. - Сунион - рыбацкая деревня с двумя-тремя теперь современными гостиницами - лежит далеко внизу. Там, на вершине темной скалы, в вечерней дымке, издали храм выглядит скорее спущенным с неба, чем воздвигнутым на земле. У мрамора больше сходства с облаком, нежели с почвой.
Восемнадцать белых колонн, соединенных белым же основанием, стоят на равном друг от друга расстоянии. Между ними и землей, между ними и морем, между ними и небом Эллады - никого и ничего…".
Как дальше у Бродского? "…здесь побывал Байрон, вырезавший на основании одной из колонн свое имя…". "…Эрозия, от которой поверхность колонн заметно страдает, не имеет никакого отношения к выветриванию. Это - оспа взоров, линз, вспышек…".
Напяливаю очки и, понадеявшись на везение, пытаюсь по всему периметру отыскать автограф лорда. Увы, без предварительной подготовки "исследовательский" наскок безуспешен.
Но до чего же стара эта человеческая слабость - стремление увековечить себя: "…1902-й..., 1890-й…, 1888-й..., 1827-й…". "Господи! - восклицаю мысленно. - Пушкин еще жив!".
И вдруг доходит: ЧТО эти царапины - на фоне изящных громадин, водруженных на пьедестал почти за шесть веков до рождения Христа?!
Возвращаюсь, ошарашенный, к остановке. И только тут слышу вежливый оклик укрывшейся в тени смотрительницы:
- Понравилось? Пожалуйста, заплатите за вход. Евросоюз? Два евро.
- Россия…
- Тогда четыре.
ххх
Взглянуть на знаменитый Акрополь удается только через решетку ворот. Охраннику явно наскучило произносить фразу, до боли близкую уху русского человека:
- Мы сегодня до трех. Завтра приходи…
Окруженные горами Афины - вот они, передо мной, как на ладони. И опять поверить в реальность труднее, чем в сон…
Фото: Золик Мильман/ РГ
Дорожка от Парфенона, пахнущая соснами и больше похожая на поселковую, круто сбегает вниз, окунаясь в гомон древней доброй площади Монастираки - средоточия праздной публики, многоцветного ожерелья бутиков, лотков старейшего "блошиного" рынка…
Впрочем, буквально квартал в сторону - и можно прохожих почти не встретить, не то, что дворников.
ххх
В Матале москвич с лондонской "пропиской", десятый сезон подряд отрывающийся в местной тиши, рассказывает, как пару лет назад лицезрел нескончаемые явления "Миражей", "Тайфунов", "Торнадо".
Фото: Золик Мильман/ РГ
Деревушка Матала, подковой прижавшаяся к крохотной, невероятно теплой бухте, - братство древних и новодельных пещер, домиков для ночлега, магазинчиков и таверн, слепленных, порой, бог весть из чего. Излюбленное пристанище хиппарей. Южная кромка Европы. До противоположного - ливийского - берега всего две с лишним сотни км.
- Странная, нереальная какая-то была картинка, - воспроизводит ее соотечественник. - Теплынь. Всеобщее благолепие. Полотенца на крыше книжной лавки, вот как сейчас, сушатся. А они летят и летят. Высоко-высоко. Тихо-тихо. Туда, за море. Бомбить…
ххх
Стратегически важные для НАТО базы на Крите такая же данность, как цветущая повсюду магнолия.
- Ударили бы и по нам, не вмешайся Россия. Хотя я так и так все потерял…
Страшно уставший сосед по полупустой каюте ночного афинского парома - молодой доктор из Сирии. Бежал с семьей из Алеппо: и дом, и его частная клиника - в руинах. Жену, детей на время пристроил в Турции, сам будет пока квартировать у приятеля в Ираклионе.
- Как жить теперь - не представляю. С нуля… Как?.. Ладно, давай спать…
ххх
Издали разглядев на моей редакционной бейсболке слово "Российская", продавец кукурузы, улыбаясь, кричит:
- Русский? Вы молодцы!
А покупатель отзывает в сторонку:
- Давай поговорим. Скажи, вот через пять лет Путин перестанет быть президентом, возглавит "Газпром". Что станет с Россией, с миром? Не будет войны?..
ххх
Мир, война, жизнь, смерть…
- Между прочим, - разнообразит автобусный гид свой обзорно-клиповый монолог о Минойской цивилизации, Зевсе, пиратах, венецианском, византийском, турецком наследии и последствиях текущего кризиса, - из-за того, что здесь нет ни метра свободной земли, в последний путь островитян провожают по временной схеме. Кусочек погоста выделяется на три года. Затем - кремация. Хотите продлить "аренду" еще на год? Пять тысяч евро.
ххх
…Владелец павильона с громким названием "Супермаркет", с которым в послеобеденную жару обсуждаем обычно последние новости, дремлет за кассовым аппаратом.
- Зеленый чай случайно не завезли? - спрашиваю по привычке.
- Извини, дорогой, мой поставщик так и не появлялся, где-то загулял, - разводит он руками. И становится еще ближе. - Да и заканчивается все. Скоро закрою магазин до весны, пойду брату помогать на оливковой деляне. Масло будем давить. У нас, я тебе говорил, лучшее масло - самый высший сорт! Купишь для дома, для друзей?
ххх
Фото: Золик Мильман/ РГ
…Собрать дорожную сумку. Еще раз прогуляться к морю. Пожать руки мужикам, все последние дни выкапывавшим вокруг меня из песка зонтики, которым теперь предписана зимняя спячка. Попрощаться со знакомой собакой, в отсутствие посетителей удобно устроившейся у стойки пляжного бара. Нырнуть. Напоследок полюбоваться на то, как собственная рубашка одиноким парусом полощется на ветру. Зашвырнуть в волну последний евро…
- Вам как всегда? - улыбается перед ужином хозяин гостиницы. И наполняет бокал легким своим вином.
А уже под утро, залепленный родным мокрым снегом, начинаю ждать лета.