Почему Ельцин не пускал Юрия Батурина в космос

Юрий Михайлович, вы были свидетелем, как в ноябре 1993 года президент Ельцин подписал текст проекта Конституции РФ для его публикации перед всенародным голосованием. Прошло время, и президент Путин в преддверии 20-летия Конституции встречается с учеными-конституционалистами из вузов и академических институтов. "Очень бы хотелось надеяться, что наш Основной Закон, наша Конституция, будет актуальным не только на время принятия и не только через 20 лет, но и на более длительную перспективу", - сказал он. Что вы, как участник создания Конституции, уже немало поработавший, думаете о ее качестве с высоты времени?

Юрий Батурин: Конституция, принятая в 1993 году, готовилась достаточно долго, большим количеством участников, среди которых множество юристов-профессионалов. Готовилась в условиях политического противоборства и стала продуктом компромисса между различными политическими силами. История дала России несколько лет на поиск компромиссов, и они в значительной степени были найдены посредством механизмов коллективного выбора.

В целом Россия распорядилась временем, которое предоставила ей История для подготовки и принятия Конституции, очень неплохо. В действующей Конституции есть творческий потенциал, он отнюдь не использован до конца. Создавая на основе нормы Конституции новое законодательство, можно осуществлять подстройку к изменяющимся общественным и социально-экономическим условиям. Думаю, по прошествии нескольких веков Конституция РФ 1993 года будет оцениваться как уникальный документ, памятник конституционной мысли России.

Что для вас Россия?

Юрий Батурин: Россия - страна, в которой родились и жили много поколений моих предков (я, изучив семейные записи и покопавшись в архивах, нашел сведения о своих предках до XVII века включительно). От них я получил и свой характер, и судьбу. На них (а следовательно, и на меня) влияли условия, в которых они (и я) жили и живем. Следовательно, не только мои предки, но вся страна, ее история формировали меня. Здесь я получил образование. Здесь всю жизнь работал и работаю. Здесь - мои родные, друзья и все воспоминания. То есть это мой большой Дом, с которым я связан прочными нитями, уходящими в далекое прошлое.

Сейчас много спорят о том, куда идет Россия. А что думаете вы?

Юрий Батурин: Очень глубокий вопрос. Не уверен, что мне удастся полно ответить на него в рамках интервью. Французский историк Фернан Бродель предложил использовать для анализа и описания истории понятие "долгая длительность". Что это значит? Мы привыкли датировать события. Наберите в поисковике, в Интернете, например, "начало Второй мировой войны". И выскочит - 1 сентября 1939 года. Такова европоцентричная точка зрения. Но давайте вдумаемся. Среди победителей, присутствовавших при подписании капитуляции Японии на борту американского линкора "Миссури", помимо представителей европейских стран, присутствовали также военные Китая, Австралии, Новой Зеландии. Вспомним, например, когда Япония напала на Китай? Не тогда ли началась Вторая мировая война? А гражданская война в Испании, где мерялись силами мировые державы, ставшие противниками во Второй мировой войне? Не тогда ли она начиналась?

Суть в том, что событие - "начало Второй мировой войны" - "долгая длительность": создавались предпосылки к войне, велись и проваливались дипломатические переговоры, каждая страна пыталась защитить себя и свои интересы разными способами. И лишь когда геополитическая "мозаика" уложилась в целостную картину, оказалось, что война уже идет. В России сейчас (уже более двадцати лет) продолжается процесс выбора. В бурлении политических страстей, смене экономических укладов, перемене жизненных ценностей медленно с точки зрения каждого отдельного человека, но быстро в историческом масштабе, в "долгой длительности выбора пути" решается будущая судьба России. Сегодня еще рано давать определенный ответ на поставленный вопрос.

Во многих странах Россия представляется нефтяной империей коррупции. Как вы видите пути борьбы с коррупцией в нашей стране?

Юрий Батурин: Коррупция (как, впрочем, и преступность в целом) - это социальная энтропия, которая растет и может превысить безопасные для общества пределы, если не прилагать специальных усилий для ее снижения. Социальная энтропия - следствие неправильной организации системы управления. Поэтому единственно верное средство против коррупции - не аресты и тюрьмы, а налаживание разумного управления. В России этому мешает, в частности, смена жизненных ценностей, о которой мы говорили, - жажда наживы, которая обуяла управляющих.

В мировой космонавтике такого еще не было: политик стал профессиональным космонавтом после работы помощником президента. Скорее, такое возможно с точностью до наоборот. А вы были в большой политике, работали в команде Горбачева, потом Ельцина... Как стали космонавтом?

Юрий Батурин: Я проработал в аппарате президента четыре года. Что такое четыре года, если учесть, что я трудился почти десять лет инженером в знаменитой РКК "Энергия", двенадцать лет в Звёздном городке, в отряде космонавтов. Получается, что я более 22 лет отдал космонавтике. Четыре года политической жизни - это лишь эпизод в моей биографии. Если бы после того, как я был помощником президента России, я стал бы вице-президентом какого-то банка, сидел бы на больших деньгах, никто бы не удивился. Такое считается нормой. Но, когда я решил стать космонавтом, это вызвало удивление.

С третьего класса я собирался стать летчиком, прочитал массу литературы, хорошо представлял конструкцию самолета. И прекрасно помню 12 апреля 1961 года. Я был у бабушки с дедушкой в Вербилках, в ста километрах от Москвы. По радио передали, что скоро будет важное сообщение. Бабушка все просила меня сбегать за молоком, а я не отходил от приемника. И вот слышу, что первый человек в космосе! Юрий Гагарин! Тогда я сразу решил, что если буду летчиком, то впоследствии смогу стать космонавтом. Однако к окончанию школы у меня возникла легкая близорукость, в летную школу меня бы не взяли. Тогда я стал думать о других профессиях и решил, что лучшая - писатель. Но поступил в Физтех. Когда стали летать гражданские инженеры в космос, понял, что и у меня есть шанс. Поэтому космонавтика и стала моей первой профессией.

Какая была реакция у президента Бориса Ельцина, когда он узнал о вашем решении полететь в космос?

Юрий Батурин: Удивился, тем не менее сказал: "Ну, давай". Но события стали развиваться очень не просто и достаточно драматично. Я активно готовился к полету. Совершенно неожиданно для меня 12 июня 1998 года на праздничном приеме в Кремле Ельцин сказал мне: "В космос не пущу". И громко повторил это в присутствии многих людей.

Естественно, новость эта моментально стала известна всем. Долетела и до Звездного городка, и до космического руководства. Но руководитель полетами космонавт Владимир Соловьев на это отозвался так: "Мы не болтуны и не политики. Если сказали, что вы полетите, значит, полетите". Для меня это было большой поддержкой.

Есть ли у космонавтов ограничения по возрасту?

Юрий Батурин: Главное - здоровье. В 2013 году российский космонавт Павел Виноградов встретил в космосе свое 60-летие. Я примерно год проходил разные медкомиссии, прыгал с парашютом, мне ведь было за 40, и оказалось, что я подхожу по состоянию здоровья. Когда прошел главную медицинскую комиссию, у меня врач спрашивает: "У вас родители живы?". Я ответил: "Мама, а отец уже ушел из жизни". Он посоветовал мне купить огромный букет роз и подарить маме, потому что родители генетически передали здоровье. И мне дали "добро" на специальную подготовку.

Насколько актуальны сегодня исследования космоса, познание Вселенной?

Юрий Батурин: Согласно одной из интерпретаций теоремы математика Гёделя о неполноте, система не может познать сама себя. Для этого нужно выйти за пределы системы. Вот и человек, как часть нашего земного мира, начал выход за его пределы. В этом и состоит фундаментальная ценность исследования Вселенной и выхода человека в космос. Переворот в культуре и в мировосприятии, вызванный выходом человечества в космическое пространство, масштабен, происходит на наших глазах и требует глубокого анализа.

Не менее важен и практический аспект освоения космоса. Космические системы прикладного назначения ныне знакомы и привычны каждому - мобильная телефония, спутниковое телевидение, навигаторы в машинах и т.д. Космос становится важнейшим фактором, определяющим мощь государства. Восстановление возможностей России в космосе, сегодня во многом растраченных, становится важнейшей политической и технической задачей.

Земляне побывали на Луне, сейчас говорят о полете человека на Марс, о том, что нужно делать новые мощные ракеты, разрабатывать мощные двигатели. Каким может быть новый скачок в исследованиях космоса?

Юрий Батурин: Мое личное ощущение, что этот новый скачок нужно искать сейчас даже не в двигателях и не в ракетной технике. Мне кажется, его нужно искать в биологии или даже не в биологии, а в таком направлении, которое называет artificial life (искусственная жизнь). Если сделать искусственного человека, искусственного космонавта, то можно летать и на Марс, и куда угодно. Российский космонавт Валерий Поляков, которому принадлежит мировой рекорд пребывания в невесомости, сказал примерно следующее: человеку не надо лететь на Марс, потому что обратно он вернется никаким, если вообще вернется. А вот если специально сделать такого человека, то можно лететь куда угодно. Но это только мое личное мнение. Я не специалист в этой области.

Юрий Михайлович, вы возглавляете один из самых старых академических институтов страны. У него ведь мощные интеллектуальные традиции?

Юрий Батурин: Да, институт был создан по замыслу великого ученого Владимира Ивановича Вернадского, а первым директором был Николай Иванович Бухарин. Но он стал директором не потому, что был экспертом в науке и технике, а потому, что сменил Вернадского в Комиссии по истории знаний, на базе которой и был создан институт.

Трагическая судьба Бухарина (он был репрессирован и расстрелян в 1938 г.), как мне кажется, отразилась на судьбе самого института. Его пытались ликвидировать, были всякие гонения.

В советское время в системе Академии наук было два института, куда ссылали инакомыслящих. Один институт был для гуманитариев - Институт международного рабочего движения. Второй был для представителей естественных наук - как раз наш институт. Благодаря тому, что туда направляли людей, которые мыслили не так, как все, а следовательно, интересно, собрался удивительно творческий коллектив, который развивался и рос. Так что интеллектуальные традиции у института мощные.

Много замечательных людей в нем работало, например, философ Мераб Мамардашвили и даже братья Вавиловы - Николай Иванович и Сергей Иванович, академики.

Говорят, что история - самая непостоянная наука. Ее постоянно переписывают. В какой мере история науки страдает этим недостатком?

Юрий Батурин: Думаю, в гораздо меньшей, чем история стран. Хотя и она небезгрешна. Напомню старый советский анекдот. На международном конгрессе по истории техники докладывает представитель одной из стран: "На археологических раскопках в культурном слое 60-х годов XIX века нашли проволоку. Значит, уже в те времена в нашей стране был проволочный телеграф". Представитель другой страны заявляет: "Мы исследовали слой ниже и тоже нашли проволоку, то есть у нас проволочный телеграф был несколько раньше!". Берет слово советский историк: "Мы углубились еще ниже и проволоки там не обнаружили. Это означает, что уже в то время мы пользовались беспроволочным телеграфом. Кстати, царь Иван Грозный говорил боярам: я вас насквозь вижу! Это к тому, что в программе заявлен доклад немецкой делегации о Рентгене".

Конечно, был в нашей истории период, когда доказывали свое первенство во всем. Были и подтасовка, и даже фальсификация. Но никакого сравнения с тем, что происходит в истории стран, которая по политическим и идеологическим соображениям многократно переписывается. Говоря попросту, паровоз не "перепишешь" в пароход, хотя оба работают на пару.

Кроме того, наука интернациональна по самой своей сути. Да, какая-то страна может переписать тот или иной эпизод в истории науки и техники в своих интересах, но каков результат? Будете плавать в своей заводи со своей версией, но потеряете куда больше, поскольку окажетесь выпавшими из основного русла мировой науки. Но, с другой стороны, история науки и техники не столько переписывается, сколько дополняется и уточняется, потому что постоянно обнаруживаются новые документы, рассекречиваются архивы.

Лауреат Нобелевской премии Петр Капица говорил, что за каждым выдающимся открытием стоит драма идей. Но раскрыть ее широкой публике - сложнейшая задача. "Переводчиком" должен быть высококлассный специалист, иначе вместо драмы получится в лучшем случае нечто наукообразное и нудное, а в худшем - комедия. Кто сегодня берется за такие "переводы"?

Юрий Батурин: За каждым открытием действительно стоит драма идей, а за каждым выдающимся ученым тоже стоит своя драма. Именно они для биографов-науковедов настоящий подарок. Потому что разбираться в этой драматургии необыкновенно интересно. Там бывают такие сюжеты, по сравнению с которыми многие театральные пьесы кажутся серыми и вялыми. Поэтому история науки и техники ждет своих Шекспиров. Но, увы, их много не бывает. К этой вершине надо стремиться, и она всегда имеется в виду, когда наши ученые готовят то или иное издание.

Вы создали в институте Центр виртуальной истории науки и техники. Что это такое?

Юрий Батурин: В частности, в этом центре мы делаем интерактивные приложения и фильмы в формате 3D, скажем, стыковку космических кораблей или эксперимент "Плазменный кристалл", который проводится на МКС. Начали делать галерею 3D-портретов выдающихся ученых. К счастью, успели сделать уникальный фильм с академиком Борисом Чертоком, соратником Главного конструктора Сергея Павловича Королева. Сделали фильм с президентом Национальной академии наук Украины Борисом Патоном. Крайне важно, помимо сугубо научных публикаций по истории науки и техники, выпускать научно-популярные серии. Это одна из важнейших задач нашего института. А только что впервые в России передали 3D-документ в Российский государственный архив научно-технической документации. Это можно сравнить со сдачей в Архив первой фотографии. Такие события происходят раз в столетие!

Лететь в космос - это страшно?

Юрий Батурин: Если кто-нибудь скажет, что в космос лететь не страшно, не верьте. Но в первый раз я ощутил не страх, а то, что меня колотит за неделю до полета, когда мы вылетали на Байконур из Звездного городка. В Звездном экипаж традиционно провожают, говорят тосты, хотя никто не пьет. И заключительный тост произносят члены экипажа. Когда дошло дело до меня, горло перехватило, чувствую, не могу говорить.

Ближе к старту я ощутил то же, что рассказывали другие космонавты. За два-три дня до старта они уходят в себя, отвечают, реагируют, но видно, что они уже не здесь, а где - никто не знает. Это особое состояние, наверное, тоже связано со страхом. Когда экипаж садится в корабль, программа подготовки ракеты к пуску такова: экипаж еще два часа сидит в корабле. И всякие мысли в голову приходят... На земле это понимают и стараются отвлекать экипаж музыкой, разговорами.

Каждый человек, решивший стать космонавтом, знает, на какое опасное дело он идет, заранее степень опасности сознает. Однако чувство страха вполне функционально, оно не зря дано человеку. В этот момент могут произойти две вещи: либо страх тебя сковывает, либо ты начинаешь думать, какая нештатная ситуация может произойти и как из нее выходить. И начинаешь думать вперед. Когда ты так настроен и работаешь, страха нет.

Я как-то залез в спальный мешок после напряженного дня, лежу и думаю: куда же меня занесло? И тонюсенькая стенка - в несколько миллиметров - корабля отделяет тебя от пустоты, любой микрометеорит может прошить и эту стенку, и тебя насквозь. Как в песне у Владимира Высоцкого: "На этих скоростях песчинка обретает силу бури". А скорость - 28 тысяч километров в час! Космонавт должен доверять технике, иначе и в корабль садиться не стоит.

Юрий Михайлович Батурин. Российский ученый (физик, юрист и историк), космонавт (382-й космонавт мира и 90-й космонавт России), политик, журналист. Автор более двухсот научных трудов по космонавтике, физике, кибернетике, истории и праву, более полутора десятка книг. Выпускник МФТИ. Затем окончил Всесоюзный юридический институт и журфак МГУ им. М. В. Ломоносова. Завершил подготовку на Высших курсах Военной академии Генерального штаба Вооруженных Сил РФ и в Дипломатической академии Министерства иностранных дел РФ. После Физтеха распределился в легендарную "королевскую" фирму - НПО "Энергия" (ныне РКК "Энергия"). Затем работа в Институте государства и права АН СССР. В 1991 году пришел в большую политику: Батурина пригласили в аппарат президента СССР Михаила Горбачева. Через два года он стал помощником президента Бориса Ельцина по правовым вопросам и по национальной безопасности, затем - секретарем Совета обороны России. В 1997 году, на пике политической деятельности, вернулся в космонавтику. Приступил к работе в Центре подготовки космонавтов им. Ю. А. Гагарина. В 2000 году стал заместителем командира отряда космонавтов по научно-испытательной и исследовательской работе. Выполнил два космических полета (1998 и 2001 гг.).