Книга Валерия Кичина "Людмила Гурченко: Танцующая в пустоте" (СПБ.: "Амфора", 2013) написана в необычной манере. Согласно биографическому канону, жизнь звезды должна рисоваться по-нарастающей, от неуспехов к успехам, "через тернии к звездам". У автора "Танцующей в пустоте" представлена иная логика судьбы: от звезд к терниям... Самое начало книги, где рассказывается о внезапной кончине всенародно любимой актрисы, оставляет горькое чувство. Два часа назад звонила, грустно пошутила над слухами о ее смерти в СМИ ("Не дождутся!") и вдруг звонок от ее мужа, продюсера Сергея Сенина: "Они своего добились. Люси больше нет". "... но ведь мы только что с ней говорили, в трубке, кажется, еще звучит ее голос", - пишет Кичин, и книга сразу же приобретает грустную тональность, которой автор придерживается до конца.
При этом он не играет в известную игру под названием "трудно быть богом", когда успех и слава рисуются как длинная череда страданий и искушений. Главный смысл этой книги: мы жестоко и неправильно распорядились великой музыкальной актрисой с ее органическим Божьим талантом дарить людям радость бесконечную, такую же, какую она сама испытывала в детстве, слушая отца, тоже прирожденного музыканта, и подражая великим киношным певицам и танцовщицам мира - Марике Рекк, Джанетт Макдональд, Царе Леандер...
"Мне вечно грезились сказочные феерии, - с "грустной улыбкой" говорила она автору книги. - Я - вся в белом, в розовых перьях с золотом. Или я - вся в черном с пушистой белой муфтой. И музыка, музыка, музыка!.."
Вот эту сказку она мечтала дарить зрителю, тому самому народу, который любил ее, в отличие от большинства коллег по кино, потому что чувствовал исходившую от нее неподдельную щедрость натуры, призванной не брать, но отдавать. Проблема была в том, что между ней и народом размещалась целая индустрия советского кино со всеми ее сложными законами развития, со всеми ее "тенденциями". И, в общем-то, некого конкретно винить в том, что "феерическая" актриса слишком часто исполняла драматические роли. Тем более что эти роли вошли в золотой фонд кино. Кто же забудет героинь фильмов "Пять вечеров", "Двадцать дней без войны", "Любимая женщина механика Гаврилова", "Вокзал для двоих"? В этом был величайший парадокс судьбы актрисы: играя не то, что она самой природой своего таланта была призвана играть, она сыграла это гениально, потому что играла там самое себя, коварные изгибы собственной жизни, которая казалась ей примером тотальной нереализованности. Зритель этого не замечал, ибо будучи самой "непрофессиональной" из великих актрис, она все-таки была и профессионалкой от и до, строгой и дисциплинированной до самоотверженности, всегда подготовленной к каждому съемочному дню и не оставлявшей для себя в жизни ничего, кроме кино.
В книге Кичина один из самых ярких эпизодов - это дуэт Гурченко и Владимира Меньшова на съемках фильма "Любовь и голуби". Как они нашли друг друга, режиссер и актриса, как вместе "искали" роль, в буквальном смысле "на коленке" создавая образ соблазнительницы Раисы.
Еще один удивительный дуэт: Гурченко и Алексей Герман. Герман, оказывается, не хотел снимать Гурченко в роли главной героини "Двадцати дней без войны". Просто другие кандидатки на эту роль на съемки не приехали. В этих психологических условиях играть актрисе очень сложно. Тебя не любят, тебя "не хотят". Гурченко играла так, что не пришлось переснимать ни одного кадра с ее участием. Герман это в конце концов оценил.
Но автор книги "Танцующая в пустоте" не обольщается успехами великой актрисы. Он знает им настоящую цену. Знает, чем заплатила Гурченко за свои "драматические" роли. Он понимает, почему ради пустого вроде советско-румынского мюзикла "Мама", где Гурченко играла роль... Козы, она отказалась от съемок в фильме любимого ею режиссера Никиты Михалкова "Неоконченная пьеса для механического пианино". Знает, почему после тяжелейшей травмы ноги на ледовых съемках "Мамы", с еще на зажившим переломом голени, она крутила сальто-мортале с Марисом Лиепой в своем телевизионном "Бенефисе".
"В любой моей "военной" героине, - говорила она, - мне интересна оттепель души, оттепель тела, оттепель женщины. Она запретила себе любые нежные чувства, потому что этого требовала война. Но вот поменялись обстоятельства - и она дождалась! Она оттаивает!"
"Гурченко обогнала время, и ей пришлось подождать", - говорил о ней Алексей Герман. И она ждала, ждала, иногда десятилетиями, хотя и играла в то время множество ролей, но воспринимала их как провал, пустоту... Отсюда и "танцующая в пустоте". Без зрителей, без света рамп. Название ее последнего фильма "Пестрые сумерки" о слепом музыканте.
"Феерическое" начало - "Карнавальная ночь" - оказалось обманчивым. Гурченко с ее природным "непрофессиональным" даром, который должен был тоннами дарить людям радость, ощущение непрерывной сказки, прожила трудную жизнь "профессиональной" актрисы. "Тем, что ее музыкальному дару удалось хотя бы частично осуществиться, - пишет Кичин, - мы обязаны телевидению. Здесь она снялась в водевиле "Соломенная шляпка", в опереттах "Табачный капитан и "Цирк зажигает огни", в фильме "Небесные ласточки", в ревю "Волшебный фонарь", в нескольких "Бенефисах"..."
"... удалось хотя бы частично осуществиться", - это сильно звучит для актрисы, сыгравшей десятки и десятки ролей.
Но такова уж, видно, судьба русской актрисы.