Две мировых оперных мегастар - Анна Нетребко и Пласидо Доминго - дебютировали в опере "Трубадур" Верди в Берлинской Штаатсопер на сцене Театра Шиллера в премьерной постановке Роберта Штольцля. Маэстро Даниэль Баренбойм дирижировал этому звездному дуэту.
Леденящие кровь подробности средневекового детектива будоражили буйные режиссерские головы в разных направлениях, но зачастую в их концепциях доминировало малоизысканное желание нагнать страху, нередко с уклоном в грубую физиологию. Режиссер новой версии "Трубадура" предложил свой радикальный метод разрубания гордиева узла трубадурской интриги, совершив тем самым резкую смену тренда. Этот поворот, с одной стороны, шокировал как бы неуместным для этого шедевра комикованием и гротеском, с другой - произвел едва ли не психотерапевтический эффект, вернув театр в лоно театра. Жуткую историю о том, как цыганка Азучена, желая совершить возмездие за мать, сожженную на костре, бросает в огонь не графского, а своего ребенка, режиссер поместил в доселе чужеродную ей эстетическую систему координат комедии дель арте, приперченную щепоткой гран-гиньоля.
Впервые постановка была показана в мае этого года в венском театре "Ан дер Вин", отличающемся смелым взглядом на классику. Поначалу глаза отказывались верить, а ум понимать, что романтическая драма, способная вызывать потоки истерических слез, может вызывать прямо-таки оздоровляющий смех.
Звезды при этом демонстрировали артистическую гибкость, оказавшись материалом для лепки в руках режиссера, и не скрывали удовольствия от работы в непривычной для них системе координат. Анна Нетребко в белом длинноволосом парике, в жабо и черном платье с кринолином напомнила Коломбину, то и дело заваливавшуюся в обмороки от своих страданий. Это был ее мировой дебют в партии Леоноры, которую она в конце декабря представит на премьере в Мариинском театре. Наперекор шутовской эстетике голос ее звучал максимально серьезно: Анна показала себя зрелой вердиевской дивой, даже избыточно щедро наполняющей и оживляющей ноты "сангвой" своего вокала. Трубадуром Манрико с торчащим вбок чубом, лютней за спиной и аутентичном костюме странствующего музыканта стал уругвайский тенор Гастон Риверо. Поразительно, но этот тенор в гриме очень напоминал бывшего гражданского мужа, тоже уругвайца Эрвина Шротта, отчего история о несчастной любви Леоноры и трубадура Манрико обретала особые обертоны. В финале же, когда Леонора проткнула себя игрушечным кинжалом и на ее животе проступило кровавое пятно, опера вдруг напомнила коллизии блоковского "Балаганчика", где герои "истекали клюквенным соком".
Доминго пришлось паясничать меньше всего, хотя и он примерил на себя костюм мрачного злодея графа ди Луны, появившись в финале оперы и вовсе с секирой и в клобуке палача.
72-летний певец, переквалифицировавшийся из теноров в баритоны, не перестает изумлять жаждой сцены, которая, без сомнения, дает ему жизненные силы.
Анна Нетребко:
- Я волновалась, поскольку партия Леоноры, которую я исполняла впервые, - одна из сложнейших в сопрановом репертуаре. Но, на мой взгляд, спектакль получился очень интересным. Либретто "Трубадура" все равно остается абсурдным, а та кукольность, которую привнес режиссер, оказалась очень трогательной.