***
Вроде бы сериал не носит ярко выраженного идеологического характера, что по обыкновению становится раздражающим фактором и повышает градус нервного отношения к увиденному. Здесь нет Сталина, Берии и Хрущева. Нет их жен и детей, их любовниц, нет персонажей, за которыми бы тенью стояли памятные исторические прототипы.
Прошлое обозначено, датировано, но не документировано, то есть не оснащено отсылками к известным событиям того времени типа - выступления поэтов в Политехническом, фестивалями всемирной молодежи или всемирного кино. Герои чем-то и как-то напоминают того или иного кинематографиста, но неясно, не очевидно, не до конца. И все равно и фильм и его герои подкупают... А кого-то раздражают... И понятно - почему.
Раздражают недостаточно четко выраженной идейной позицией по отношению к советской бюрократии. Демонстративной аполитичностью раздражают и "гениальный" оператор Витя Хрусталев (Евгений Цыганов), и подающий надежды молодой режиссер Егор Мячин (Александр Яценко), и даже лауреат Сталинской премии товарищ Кривицкий (Михаил Ефремов). Никого из них не тошнит от той показушной колхозной действительности, что они лепят на экране. Так в советское время ответственных функционеров возмущала гражданская пассивность киногероев из фильмов Петра Тодоровского, Марлена Хуциева, Георгия Данелии...
Очень отчетливо помню, сколько моих друзей с обостренным чувством недовольства советским режимом, были огорчены фильмом "Мимино", поскольку в нем не нашли ни одной ноты протеста против торжествующей советской идеологии. Просто милая, теплая, лиричная комедия и ни одной фиги в кармане, если не считать того эпизода, где герой, попав за границу, звонит соотечественнику в город Телави, а попадает в Тель-Авив. Но ведь и его же вырезали на премьерном показе. Потом, правда, восстановили.
Понятие "оттепель" в нашем сознании прежде всего - определенный отрезок времени в нашей послевоенной истории. Но не только. Это еще и душевное состояние, некогда пережитое. И пережитое не однажды. И всякий раз с наступлением лютой стужи мы ждем нового ослабления морозов и очередной оттепели.
Советская стужа была по-своему уникальной. Люди укрывались от коммунистического официоза в частной жизни. Людям искусства приходилось особенно трудно. Им ничего не оставалось другого, как бежать в искусное ремесло. И просто - в мастерство.
Мастерству и ремеслу они отдавались душой и сердцем. А уж "контент", как сегодня принято говорить, было делом второстепенным. Можно было снимать "Кубанских казаков" (Иван Пырьев) или "Ляна" (Борис Барнет), а следом - запуститься в производство с "Девушкой и бригадиром", как это сделал вымышленный мэтр режиссер Кривицкий. И работать на совесть. И нещадно тратить нервные клетки. И подрывать здоровье на кинопоказухе. И получать за нее награды. И чувствовать себя опустошенным. И ощущать себя обессмысленным.
Оттепель начала 60-х возвратила художникам толику смысла. Тем отчаяннее было положение художников-идеалистов, натыкающимся на частокол идеологических препонов. Для них эта проблема - не проблема, а катастрофа. То есть это - сначала запой, а потом - самоубийство. Как это было в жизни с Геннадием Шпаликовым. Как это случилось в фильме - с Костей Паршиным.
Валерий Тодоровский со своими соавторами по сценарию Аленой Званцовой и с Дмитрием Константиновым положились на жанр телеромана, предполагающего сосуществование множество сюжетных линий. Они то сближаются, то разбегаются и вдруг пересекаются, создавая непредсказуемые коллизии.
Иногда кажется, что все это лишь производственное кино, осложненное личными проблемами героев.
На деле все гораздо сложнее. Просторная территория "Мосфильма" - это такая лаборатория. Или, если угодно, заповедник, где ставится опыт над послевоенным поколением советских людей. Им дают в незначительных дозах почувствовать вкус не свободы, а свободного выбора.
Ты можешь длить свой роман с нелюбимой женщиной, а можешь выставить ее за дверь.
Ты можешь занять место коллеги у киноаппарата, а можешь послать того, кто тебе это предложил. И поступишь так, как это тебе велит корпоративная этика. Хрусталев сначала "посылает", а потом соглашается, дав уговорить себя товарищу, и уговорив себя сам, что, мол, есть вещи поважнее, чем какие-то моральные принципы.
***
Автор этих строк в момент их написания не знает, чем кончится телеповествование. Мне показалось, что с окончанием восьмой серии все коллизии разрешены и все темы исчерпаны. По размышлению, я подумал, что в судьбе самодеятельной артистки, которую играет Аня Чиповская, не все ясно. Чем-то, какой стороной обернется идеализм этой героини.
Вообще поколение шестидесятников до сих пор во многом таинственно, загадочно... В этой оттепели водились не только ангелы, но и черти.