Юрий Лепский: Снег в Венеции - это как засуха в Арктике - нечто невероятное

Небо было пасмурным, но на набережной лежал снег. Свежий, чистый. Как в детстве. Крупные хлопья ложились на свежий покров, наметая первые небольшие сугробы.

Снег в Венеции - это как засуха в Арктике - нечто невероятное. "Старожилы провинции Венето" рассказали мне, что подобный снегопад был у них четырнадцать лет назад. Но это будет два дня спустя. А пока я пулей вылетел из своего гостиничного номера. Я знал куда мне надо идти. Под нескончаемыми хлопьями снега ноги сами несли меня на кампо Формоза, оттуда по узенькой калле на кампо Санти Джованни е Паоло и уже оттуда на фондаменто Нуово, к станции водных трамвайчиков - вапоретто. Билет в кармане куртки, букетик хризантем в руке. Через семь минут вапоретто навалился на причал острова Сан-Микеле, венецианского острова мертвых. Ни единого человека. Ослепительно белое, мягкое снежное покрывало. Оставляю на нем свои торопливые следы. Спешу на старое евангелистское кладбище. Прохожу сквозь узкие воротца, десять шагов прямо, потом налево и вот я на месте. Кипарисы в снегу, как новогодние елки. Медленно падает снег. Тишина. На могильной плите с надписью "Joseph Brodsky" снежная шапка. Ну, вот, думаю я, очень похоже на то, что он хотел: "Ни страны, ни погоста/не хочу выбирать./На Васильевский остров я приду умирать... и апрельская морось,/ над затылком снежок,/и услышу я голос:/ - До свиданья, дружок".

Я постоял там, в полной тишине под медленным отвесным снегом, потом отправился обратной дорогой. На кампо Санти Джованни е Паоло уже сделалась метель. Я переждал ее в небольшом кафе на площади, наблюдая из окна с занавесками, как редкие прохожие словно в декабрьской Москве поднимают воротники и нахлобучивают шапки. И когда метель улеглась, по пустынному городу я побрел к заснеженной фондаменто Мизерикордиа, напоминавшей в этот час изящную графику Остроумовой-Лебедевой из ее питерского альбома.

Редкий счастливый день: я оказался в прекрасной Венеции, которая впервые напомнила мне родину.