Владимир Александрович, ежегодно ваша служба пополняет списки запрещенных препаратов, но на общем количестве синтетических наркотиков это почти не сказывается, за счет дженериков их оборот остается практически неизменным. Может быть, здесь нужны какие-то иные законодательные подходы?
Владимир Каланда: Согласен, что мы иногда не успеваем за появлением новых синтетических наркотиков, но это связано с тем, что ежегодное их производство достигает нескольких десятков, а в текущем году, наверное, перевалит за сотню. В связи с этим мы вышли с инициативой о необходимости внесения соответствующих изменений в нормативно-правовые акты, которые давали бы службе возможность оперативного реагирования на возникающую ситуацию. Существует два варианта. Либо мы формируем самостоятельные перечни. Либо делаем временные перечни в рамках уже существующего постановления правительства. Туда мы сможем включать на срок до года подобного рода вещества сразу же после их появления на рынке. Наша служба имеет соответствующую ресурсную базу, поэтому мы полагаем, что оперативное принятие решений поможет нам лучше бороться с этой проблемой. Страны, где подобная практика применяется, например США, Швеция, смогли существенно ограничить оборот рынка синтетических наркотиков.
Обычно на комиссии по законопроектной деятельности правительства я выступаю против очередного запретительного закона или закона, дающего полномочия силовым органам. Но это ваше предложение я поддержал, потому что обычная процедура внесения в список занимает до полугода, за которые можно потерять немало человеческих жизней. Единственное, я бы хотел предусмотреть какую-то ответственность для ваших сотрудников за внесение в список препаратов, которые потом экспертизой будут признаны относящимися не к наркотическим, а чисто медицинскими.
Каланда: Не возражаю против того, чтобы наши сотрудники отвечали за свои действия. А если будет доказано, что в их действиях был умысел, это уже состав должностного преступления. Но вероятность ошибки крайне мала, потому что мы инициируем процедуру внесения в соответствующий перечень веществ только после того, как получаем достоверные данные. К тому же существует институт гражданско-правовой ответственности, если нашими действиями будет нанесен ущерб какой-либо экономической структуре, она имеет право обратиться в суд.
Какая из проблем, находящихся в компетенции вашей службы, беспокоит лично вас больше других: борьба с какими-то новыми препаратами, увеличение наркотрафика из какого-то региона, взрывной рост потребления в отдельном субъекте страны, вопросы реабилитации или, может быть, законодательное обеспечение вашей деятельности? На чем сейчас приходится концентрироваться?
Каланда: Все, что вы перечислили, достаточно актуально для нашей службы. И наркопроизводство, осуществляемое на территории Афганистана, и достаточно мощный наркотрафик, проходящий через страны Центральной Азии, и проблема предложения наркотиков. Но главная задача, которую сегодня ставит перед собой служба, - не увеличивать количество людей, привлекаемых к уголовной ответственности за незаконный оборот наркотиков, а декриминолизовать весьма существенную часть населения страны. Ежегодно мы совместно с органами внутренних дел привлекаем к ответственности, а в дальнейшем осуждаются судами более 100 тысяч человек. Для примера, в Китае, где численность населения несопоставимо выше, а проблема с наркотиками стоит достаточно остро, в 2011 году были привлечены за незаконный оборот наркотиков около 70 тысяч граждан. Поэтому, выполняя поручение президента, мы поставили во главу угла борьбу со спросом. А для этого в первую очередь необходимо наладить работу по реабилитации и социализации наркопотребителей. В стране есть достаточно мощная наркослужба, но она, к сожалению, вплотную не занимается проблемами реабилитации. А одним лечением в данной ситуации не обойтись, недостаточно снять ломку и освободить от абстиненции. Чтобы устранить зависимость, необходим продолжительный курс реабилитации. И у нас есть более 500 негосударственных реабилитационных центров, уровень ремиссии или даже излечения в которых очень высок, но они, увы, не поддерживаются государством. Мы поставили эту задачу перед собой, и не просто как правоохранительную, но и социальную. В местах лишения свободы сейчас находятся более 100 тысяч лиц с диагнозом наркопотребление.
Получается, каждый седьмой из тех, кто сидит?
Каланда: Даже больше, почти каждый шестой. И это лишь те, у кого установлена зависимость. Практически каждый четвертый сидит за незаконный оборот наркотиков и столько же - за преступления, совершенные самими наркопотребителями - кражи, грабежи, мелкие мошенничества и т.д.
Вы упомянули неправительственные организации, которые помогают избавиться от наркозависимости. Есть довольно известный фонд "Город без наркотиков" Евгения Ройзмана. Возникает ощущение, что вы с ними не дружите, а ведь это, в общем, люди, которые вам помогают?
Каланда: В настоящее время разработана государственная программа по реабилитации и ресоциализации наркопотребителей, в рамках которой будут установлены определенные сертификационные требования к негосударственным структурам, которые занимаются вопросами реабилитации или социализации наркопотребителей. Не могу сказать, что мы с кем-то не сотрудничаем. У "Города без наркотиков" есть достаточно много полезных инициатив, но одновременно там иногда применяются методы, которые ограничивают права и свободы человека в нарушение действующего законодательства. Существует достаточно тонкая грань в мерах воздействия на наркозависимого, за которую переступать нельзя. Мы полагаем, что определить границы дозволенного поможет именно наша программа, когда мы установим круг реабилитационных центров, методики которых не противоречат нашим законам.
У меня нет аргументов вам возразить. Но вы говорите, что там есть полезные инициативы и есть вещи, которые делаются неправильно. Не проще ли вместо того, чтобы конфликтовать, объяснить, что конкретно делается не так? Вы заинтересованы в сотрудничестве или в подчинении всех своим регламентам и правилам?
Каланда: Упреки в наш адрес, будто мы намереваемся возглавить процесс реабилитации, заниматься всеми вопросами, включая создание новых реабилитационных центров, не соответствуют действительности. Требования к таким центрам будут разрабатываться не нашей службой, мы не специалисты, а правоохранители. Наша задача - побудить соответствующие структуры, чтобы они этой проблемой занялись вплотную. Что касается названной вами организации, то руководство ФСКН с руководством "Города без наркотиков" встречалось, мы беседовали. Диалог, может быть, не такой конструктивный и насыщенный, как нам хотелось бы, но ведется. Мы не уходим от сотрудничества с любой организацией, которая имеет перед собой цель борьбы с наркотиками. Но при этом, повторюсь, законность - превыше всего. Если закон нарушается, ни мы, ни прокуратура, ни МВД не могут пройти мимо.
Действующий теперь в России закон "о сделке с правосудием" во многом принимался для борьбы с наркотрафиком. Закон в полной мере оправдал ваши ожидания? Действительно ли он помогает выловить "крупную рыбу"? Можете ли вы привести конкретный пример?
Каланда: Главное, закон действует и реально помогает в борьбе с наркотрафиком и наркопроизводством. Оправдал ли он наши надежды? Да. За год почти две тысячи подследственных воспользовались этим правом. Хотя зачастую получается так, что на сделку с правосудием идут организаторы наркотрафика. Возникает ситуация, когда у нас крупный наркобарон получает меньшую меру наказания, чем рядовые исполнители, которые сидят на 51-й статье Конституции, или даже потом дают правдивые показания, но на сделку с правосудием не пошли. А если говорить о примерах, то у нас сейчас расследуется одно уголовное дело по 210-й статье УК России, главный фигурант которого - некто Гулмамадов, один из крупных наркобаронов, был выдан нам Саудовской Аравией. В рамках этого дела ряд лиц, привлеченных к уголовной ответственности, заключили сделку с правосудием, что позволит нам "дотянуться" до многих других, занимающихся производством и доставкой в Россию наркотиков, а также отмыванием незаконно полученных средств.
Кстати, более половины всех уголовных дел, расследуемых всем пулом правоохранительных органов по 210-й статье УК России - "организация преступного сообщества", в 2013 году - результат работы ФСКН России. В прошлом году мы расследовали 43% всех уголовных дел по отмыванию незаконно нажитого имущества. Т.е. наша служба заточена на борьбу с организованными формами преступности, и мы стараемся выполнять свою миссию на достаточно качественном уровне.