Для нынешних молодых людей, которые, возможно, не знают, что такое ссылка, надобно кое-что пояснить.
Молодой ленинградский поэт Иосиф Бродский к несчастью вызывал необычайное раздражение у местных советских властей и чиновников из КГБ. Чем же он так им не угодил? Ну, во-первых, независимым поведением и независимыми взглядами. Во-вторых, он часто встречался с приезжими иностранцами. В-третьих, он не писал патриотических стихов (в том смысле, в каком понимали патриотизм ленинградские чиновники и чекисты). Уже этого было вполне достаточно, чтобы начать против Бродского тотальную войну. Сначала они напечатали о нем разгромную статью в газете "Вечерний Ленинград". Называлось это типично чекистское произведение в их лучших традициях - "Окололитературный трутень". Потом они организовали против него показательный судебный процесс. 13 марта 1964 года судья Савельева приговорила поэта к высылке из Ленинграда и пяти годам принудительных работ. За тунеядство. Савельевой никто не сумел толково объяснить, что поэтами не становятся в результате получения диплома и соответствующего рабочего места.
Так будущий нобелевский лауреат попал в деревню Норенскую Коношского района Архангельской области.
За Бродского заступились порядочные и авторитетные люди. Но только письмо Жан-Поля Сартра председателю Президиума Верховного Совета СССР Анастасу Микояну стало финальной точкой в деле освобождения поэта.
Но они не успокоились. И в конце концов, в 1972 году вышвырнули его из страны, из города, который он любил больше всего на свете. Он так и не увидел больше ни отца, ни мамы (им было отказано в выезде для встречи с сыном). 28 января 1996 года он умер в своей нью-йоркской квартире.
Ранее такие же истории произошли с Александром Солженицыным и Андреем Тарковским. Высылки и ссылки - рутинная работа власти со своими пророками. Власть не извлекла из происшедшего главного урока: когда из страны высылаются гении и гиганты - писать и снимать начинают пигмеи, опуская до своего уровня великих читателей и зрителей.
Из интервью Иосифа Бродского Джованни Буттафаве
"С одной стороны, мне было очень тяжело, настоящее потрясение для городского молодого человека, весь опыт которого сводился, самое большое, к геологическим экспедициям в молодежной компании. Все знают, что такое сельское хозяйство, особенно в России. Северную деревню ни одна беда не миновала и со стороны природы, и со стороны властей. Тем не менее это был один из самых плодотворных периодов в моей жизни: у меня было много свободного времени. Климат там суровый, иногда даже из дому нельзя выйти, и потому я много читал и писал. Сначала мне нравилось изображать себя героем некоторых стихотворений Роберта Фроста. Но потом возникло что-то более важное, более глубокое, что наложило отпечаток на всю мою жизнь: выходишь рано, в шесть утра, в поле на работу, в час, когда всходит солнце, и чувствуешь, что также поступают миллионы и миллионы человеческих существ. И тогда ты постигаешь смысл народной жизни, смысл, я бы сказал, человеческой солидарности. Если бы меня не арестовали и не осудили, я бы не имел такого опыта, я был бы в чем-то беднее. В каком-то смысле мне повезло".
"В деревне Бог живет не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.
В деревне он в избытке. В чугуне
он варит по субботам чечевицу,
приплясывает сонно на огне,
подмигивает мне, как очевидцу.
Он изгороди ставит, выдает
девицу за лесничего и, в шутку,
устраивает вечный недолет
объездчику, стреляющему в утку.
Возможность же все это наблюдать,
к осеннему прислушиваясь свисту,
единственная, в общем, благодать,
доступная в деревне атеисту".
1965 г.
Фрагменты книги публикуются с любезного разрешения автора - Михаила Мальчика