Лучшим вузам дадут 35 млрд рублей. В том числе на то, чтобы они вошли в первые строки рейтингов. Но всегда ли место в рейтинге говорит о качестве образования?
Александр Климов: Давайте сразу уточним: деньги выделены не на поддержание имиджа, а на развитие российского образования. И мне кажется, что в этом проекте важен не сам факт вхождения в рейтинги, а те изменения, которые должны произойти в вузах: развитие науки, приглашение ведущих мировых преподавателей и ученых для совместных работ, привлечение иностранных студентов.
Как будут делиться эти деньги? На что их можно тратить?
Александр Климов: В прошлом году министерство впервые провело конкурс на распределение средств для повышения конкурентоспособности. В нем участвовали 54 вуза, программы 35 вузов были отобраны для конкурса, победителями стали15 университетов. Среди них МФТИ, Дальневосточный федеральный университет, ВШЭ, МИСиС, МИФИ и другие вузы. Выделю два ключевых принципа: средства господдержки распределяются по открытому конкурсу и при условии полной прозрачности и отчетности, как они будут израсходованы. Список не закрыт, и вузы, которые имеют потенциал и желание включиться, могут принять участие в программе. В прошлом году все вузы получили равные суммы. В этом году правила другие: для вуза, который впервые выиграет в конкурсе, будет учитываться объем финансирования текущего года.
МФТИ - один из университетов, который стал участником госпрограммы и получил в 2013 году 600 миллионов. На что вы их потратите?
Николай Кудрявцев: Сейчас каждый вуз сам планирует свое будущее. У нас есть программа развития, и там довольно высокие показатели. Мы получаем из бюджета примерно половину от сметы. Остальное зарабатываем на научных исследованиях, высокотехнологичных разработках. В физтехе тонкий баланс между фундаментальной и прикладной наукой. Обе сферы требуют больших вложений. На них пойдут выделенные деньги, на развитие человеческого капитала.
Что касается рейтингов, то мы вошли в международный рейтинг QS 2013 года, где представлены 700 лучших вузов мира, и заняли 63-е место в списке 100 лучших вузов в области естественных наук рейтинга Times Higher Education. Думаю, попадание в рейтинги очень много дает и всей системе российского образования, и университетам конкретно, потому что появляется нематериальный актив - международное признание. Но путь наверх будет тяжелым.
Если посмотреть на критерии рейтингов, то большая часть в них приходится на учебную или научную репутацию - от 60 до 70 процентов. И если респонденты, скажем, - американские профессора, вряд ли они будут продвигать российские вузы. Это надо учитывать.
А нельзя ли этих экспертов приглашать сюда на работу, чтобы повысить лояльность?
Николай Кудрявцев: Приглашаем. Едут хорошие, но хотелось бы еще и лучших.
Александр Климов: Отобранные по конкурсу вузы разработали "дорожные карты" повышения конкурентоспособности. В центре внимания - развитие кадрового потенциала, поддержка студентов, аспирантов, стажеров, молодых научно-педагогических работников. А также разработка и внедрение новых образовательных программ в партнерстве с ведущими зарубежными и российскими вузами и институтами.
Бойкот Шекмана
Почему МГУ не вошел в число тех, кому выделили средства на повышение конкурентоспособности?
Виктор Садовничий: Что касается МГУ и СПбГУ, то мы написали письмо в правительство и отказались от денег, чтобы не ущемлять интересы тех университетов, которые начинают эту работу чуть позже, чем мы. Абсолютно согласен с Александром Алексеевичем, что рейтинги не должны быть самоцелью. Выделенные средства должны пойти на финансирование программ вузов, которые отвечают их задачам. Если наши университеты войдут в Топ-100, 200 или 300, они существенно повысят уровень российского образования.
Но тут есть и тема для дискуссии. К рейтингам надо относиться аккуратно. Недавно нобелевский лауреат Рэнди Шекман и сотрудники его лаборатории объявили бойкот ведущим научным журналам. Цитирую Шекмана, такие журналы "побуждают исследователя срезать углы, заниматься тем, что считается модным, но не тем, что важно для науки". К сожалению, во всех рейтингах главный показатель - цитируемость в Топ-25 ведущих журналов.
Но это же мировая тенденция! В похожей ситуации научная пресса всех стран, кроме англоязычных. И какой тут может быть выход?
Виктор Садовничий: Я считаю, что у нас другой путь - делать сильными наши журналы и создавать международный рейтинг со штаб-квартирой в Москве. Как сделать такой рейтинг убедительным для других стран - отдельный вопрос. Надо активнее сотрудничать с европейскими вузами, с вузами из стран СНГ. Понадобится информационная площадка, может быть, ею станет "Российская газета", которая взялась бы за создание и продвижение такого рейтинга.
Виктор Гришин: Мы должны и будем участвовать в международных рейтингах. Однако пока у нас не будет собственного рейтинга, нашим вузам будет сложно конкурировать с мировыми лидерами, особенно в таких дисциплинах, как экономика, финансы. Ведь мы живем в условиях рыночной экономики немногим более 20 лет. Этого слишком мало, чтобы на равных соревноваться с вековыми школами западной экономической науки и образования.
Такая ситуация усугубляется недофинансированием российских вузов и крайне болезненным для нас провалом в численности преподавателей и ученых среднего возраста. Исправить ситуацию можно, только увеличив материальное стимулирование работников высшей школы, чтобы лучшие выпускники, не уходя из вузов, имели возможность получать достойную зарплату. И для этого требуется не менее 6-10 лет.
Владимир Филиппов: В России все вузы слишком разные. РУДН - не исследовательский, не федеральный университет, но мы в числе восьми других российских вузов входим в Топ-500 рейтинга QS. Я поддерживаю Виктора Антоновича в том, что нужен более объективный рейтинг вузов, который учитывал бы качество образования и специфику наших вузов. Рейтингов должно быть много, и надо пробовать разные варианты подхода с учетом разных систем образования. А оценивать нас по англо-американской системе считаю не очень справедливым. Уже есть рейтинг стран СНГ, стран БРИКС, есть Шанхайский рейтинг. Почему мы, большая страна и великая территория, включая бывшие республики СССР, не можем создать рейтинг для большого евразийского пространства?
Виктор Садовничий: Он не должен быть чисто российским. Сильный рейтинг недавно опубликовала Саудовская Аравия. Там расширено число критериев, есть понятие качества образования, и российские вузы сразу переместились на более высокие позиции. МГУ и другие университеты вошли в первую сотню.
А минобрнауки как на это смотрят?
Александр Климов: В России есть два национальных рейтинга, и очень правильно, что их два, а не один. Не вижу ничего плохого, что может появиться еще один. Наверное, работа по продвижению наших вузов может идти в разных направлениях - это усиление позиций в мировых рейтингах и создание международных рейтингов, которые учитывали бы особенности нашей системы образования. Кстати, в этом году международное агентство QS впервые сформировало рейтинг университетов стран БРИКС. Примерно 15 российских вузов вошли в первую сотню этого авторитетного рейтинга. МГУ занял почетное третье место, уступив только двум китайским университетам.
Ректорские миллионы
15 лучших университетов получили серьезную поддержку из госбюджета. А как финансируются остальные вузы?
Александр Климов: Коллеги, надо понимать, что система образования у нас большая. Одно дело, когда надо поддерживать 100 вузов, другое, когда 600 вузов и полторы тысячи филиалов. У нас работают разные механизмы поддержки высшего образования. Продолжают получать деньги федеральные университеты. Последний миллиард из пяти, которые были выделены, они получат в 2014 году.
Продолжается финансирование национальных исследовательских университетов. Есть программа стратегического развития, по которой 55 вузов получают в течение трех лет примерно 300 миллионов рублей каждый. Еще одна программа - "Кадры для регионов", по которой выделены средства 15 вузам из регионов, где ранее такая поддержка не оказывалась. Причем выбраны вузы, которые никогда до этого в программах господдержки не участвовали. Программа рассчитана на два года, вузы получают по 50 миллионов рублей каждый год.
Виктор Гришин: Есть проблемы с финансированием вузов. В доле наших расходов бюджетное финансирование составляет 30 процентов. Я полагаю, что министерству надо выделять средства на научные исследования грантами до 2-3 миллионов рублей. Но эти гранты должны носить долгосрочный характер, и к ним должно быть подключено как можно больше вузов. Это даст возможность сформировать на этих направлениях научные школы.
В последнее время на наше экономическое положение очень сильно влияет объединение с РГТЭУ, когда к нам присоединился вуз, в два раза больше по численности, чем мы. В итоге финансирование на науку размылось. Поэтому сложно выполнить показатели эффективности. Мы считаем, что при объединении вузов в течение в 2-3 лет нужна государственная поддержка.
Владимир Филиппов: Во многих вузах, не вошедших в группы тех, что поддерживает минобрнауки, есть хорошие научные школы и сильные ученые. Допустим, в области археологии, изучения вечной мерзлоты в Якутии или в педагогике. И надо поддерживать не только элиту, но и вузы, где эти ученые работают. Полагаю, программа поддержки научных школ должна быть существенно расширена.
Александр Климов: Все же думаю, у нас достаточно механизмов поддержки вузов. Проблемы бывают в другом. Министерство готово на конкурсной основе давать средства тем, кто может написать и представить качественную заявку. Но у нас зачастую у вузов нет достаточной квалификации, чтобы оформить такую заявку и потом в открытом диалоге доказать, что вуз готов ее выполнить.
Николай Кудрявцев: У нас нет сейчас серьезных проблем с финансированием. Задача - рачительно распорядиться тем, что имеем. Половину своего бюджета мы получаем от министерства. Половину зарабатываем сами. Учебный процесс построен так, что студент физтеха из шести лет почти три года проводит вне стен института у потенциального работодателя. Представители крупных компаний сами приходят в вуз, выделяют своих сотрудников для преподавания. Например, кафедра дискретной математики была открыта при поддержке известных ИТ-компаний
Но выпускники могут потом не пойти работать в эту фирму?
Николай Кудрявцев: Никаких обязательств у вуза перед бизнес-сообществом здесь нет. Но опыт показывает, что если при обучении и работе в компании обе стороны довольны результатом, выпускники остаются работать там, где были на стажировке или практике.
Между Лондоном и Саранском
Сейчас считается престижным учиться в Англии или США. Когда станет престижным диплом из России?
Виктор Садовничий: Давайте по гамбургскому счету. Я собрал 10 профессоров мехмата МГУ, которые теперь преподают за границей, и спросил, что читается на мехматах в ведущих вузах мира. Обозначим число курсов, которые читаются по математике во всех вузах вместе взятых N. Так вот, в МГУ читают две третьих этого числа, что-то около 500 спецкурсов. Любой другой университет не читает и половины. Вот главный аргумент для будущего математика.
Владимир Филиппов: В РУДН учатся студенты из 147 стран мира. Выпускники, возвращаясь в свою страну, сдают экзамены на получение сертификата практической работы. И родители потенциальных студентов смотрят, кто и как, вернувшись из разных стран, сдает эти экзамены. Наши, как правило, сдают хорошо. И это очень важно для выбора вуза. Много значит хороший кампус и удобное расположение учебных корпусов. Еще важный вопрос - язык, на котором ведется преподавание. Даже французские университеты при всем своем сложном отношении к английскому языку вынуждены на нем преподавать, чтобы привлечь студентов. Такая же ситуация в Китае. И нашим вузам надо часть материала давать на английском языке. При этом нельзя потерять качественное преподавание на русском. Это серьезный вопрос для любого университета, который хочет привлечь иностранных студентов.
Виктор Гришин: Мы слишком часто говорим: то у нас не так, это не эдак. Я недавно был в Борнмуте - это один из небольших городков под Лондоном, разговаривал с англичанами. Спрашиваю: куда вы уезжаете учиться, в какой стране хотите найти работу или отдыхать? Они говорят: "Мы считаем, что у нас лучший город земли, и мы отсюда никуда не хотим уезжать!" Затем побывал в своем родном городе Саранске, который обустроен ничуть не хуже того городка на берегу Ла-Манша. Но думаю, что большинство из моих земляков вряд ли назовет свой город лучшим. Для того чтобы повышать статус страны и образования, надо прежде всего воспитывать гордость за свое отечество, за свой город, район, университет, предприятие.
Виктор Садовничий: Еще важно и качество жизни, наше умение принимать гостей и показывать хорошее. Если по радио непрерывно передается новость, что у метро "Университет" избили иностранного студента, человек еще сто раз подумает, надо ли ехать учиться в такую страну?
Существуют ли еще квоты на обучение иностранцев?
Владимир Филиппов: Да. В РУДН 37 процентов студентов - иностранцы, и значительная часть учится по квотам, которые выделяет Россия для разных стран. По интернационализации мы во всех рейтингах на первом месте. РУДН прошел три этапа транснационализации. Первый, когда надо было помогать развивающимся странам готовить кадры. Второй, когда в 70-е годы пошли обмены стажерами с западными странами. Потом в 90-е годы прошлого века начался третий этап - процесс глобализации, появилось европейское сообщество, сетевое взаимодействие. Сейчас есть такое понятие - интернационализация у себя дома. Задача вузов стала шире: не только готовить специалиста для какой-то страны, но и с помощью иностранных студентов обучать своих студентов и преподавателей работать в межнациональных, многоконфессиональных коллективах. Чтобы они знали иностранные языки и были готовы жить в глобальном мире.
Александр Климов: Владимир Михайлович, я вас двумя руками поддерживаю! Именно поэтому в мониторинге есть показатель доли иностранных студентов. Студенты должны иметь возможность общаться со сверстниками из разных стран. Это формирует культуру межнациональных отношений, понимание разных традиций и обычаев.
Сколько иностранных студентов сейчас учатся в России?
Александр Климов: Примерно два процента, включая студентов из стран СНГ. Иностранные студенты есть в 800 государственных и негосударственных вузах. Их больше всего в МГУ, РУДН, СПбГУ, Санкт-Петурбургском политехе, Томском политехе, Институте русского языка им. Пушкина. Чаще всего к нам едут студенты из стран СНГ, Азии, Африки, Ближнего Востока.
В физтехе иностранные студенты есть?
Николай Кудрявцев: Около 50 процентов всех иностранных студентов - Украина, потому что в Киеве с 1978 года открыто отделение МФТИ. В целом иностранцев у нас около 11 процентов от общего числа всех студентов.
- Как российским вузам попасть в Топ-100 мировых рейтингов?
- На что ректор может потратить 600 млн рублей?
- Сколько иностранных студентов нужно России?
- Почему критикуют филиалы вузов?
- Нужен новый международный рейтинг со штаб-квартирой в России.
- Иностранные студенты должны быть в каждом вузе.
- Вузам на науку нужны не только крупные, но и небольшие гранты по 2-3 млн рублей.
- Объединенным вузам нужна дополнительная господдержка в течение 2-3 лет.
По итогам последнего мониторинга минобрнауки почти 70 процентов филиалов вузов признаны неэффективными. Зачем тогда нужны иностранные филиалы российских вузов?
Виктор Гришин: Если считать студентов присоединенных вузов и их филиалов, то у нас учится порядка 70 тысяч человек и работает 9 тысяч преподавателей. Закрыть даже самый плохой филиал очень сложно, тут обязательно надо учитывать человеческий фактор.
С другой стороны, у нас четыре зарубежных филиала - в Ташкенте, Бишкеке, Севастополе, Улан-Баторе. Это площадка для продвижения русского языка. Наши филиалы служат международным интересам России. Убежден, что их надо всячески поддерживать и учитывать при оценке уровня показателя интернационализации. В Улан-Баторе у вуза есть школа на тысячу человек, где ученики учат русский язык. Это вообще единственное крупное учебное заведение в столице Монголии, где можно выучить русский. И в этой части вузам также нужна государственная поддержка.
Виктор Садовничий: У нас есть хорошие отдельные филиалы МГУ, которые поддерживают президенты тех стран, где они открыты. Но остальные 90 процентов филиалов российских вузов за границей - это халтура. Если мы хотим, чтобы они были пропагандистами интересов России за границей, требования к ним должны быть гораздо выше, чем к самим вузам. А у нас ректоры просят: сделайте мягче в мониторинге требования к филиалам по науке. А спроси с филиалов так же, как с головных вузов, - они по науке сразу рухнут. Говорю вам ответственно: 90 процентов филиалов вузов за рубежом наукой не занимаются. Поддерживать надо только сильные филиалы, а если есть слабые, то надо или закрывать их, чтобы не позорили страну, или делать их сильными.
Александр Климов: В мониторинге показатели головного вуза и филиалов считаются отдельно. Хорошо, что в Улан-Баторе есть филиал российского вуза, но было бы еще лучше, если бы филиал был не один и разных российских университетов, чтобы они конкурировали там между собой. Это самый надежный путь к качеству образования. Сейчас министерство начинает масштабную программу продвижения русского языка за рубежом. Будет создан современный электронный дистанционный контент для желающих изучать русский язык. Уверен, университеты должны сыграть ключевую роль в решении важнейшей задачи построения системы открытого глобального образования на русском языке. Это, кстати, будет способствовать более активному привлечению иностранных студентов в наши вузы.