По Троицкому, если бы Толстого пригласили на канал "Дождь", то он сказал бы, что патриотизм есть чувство а) рабское, б) безнравственное и в) глубоко отсталое. В качестве примера цитируются статьи Толстого "Христианство и патриотизм", "Патриотизм или мир?", "Патриотизм и правительство". Цитаты, которые подобрал Троицкий, впечатляют. Вопрос, который он провоцирует, напрашивается такой: что делать с Толстым? Запретить? Уже запрещали - до революции! И именно эти самые статьи.
Парадокс заключается в том, что вскоре после публикации Троицкого именно Толстой стал участником грандиозного гала-шоу на открытии Зимних Олимпийских игр в Сочи. Одним из самых запоминающихся моментов церемонии открытия стал "Первый бал Наташи Ростовой" в исполнении Владимира Васильева и Светланы Захаровой . А поскольку шоу носило патриотический характер и представляло собой как бы срез истории государства российского, то и Толстой с "Войной и миром" сыграл здесь патриотическую роль, потому что не было в России более патриотического романа, чем "Война и мир", ставшего к тому же еще и мировым бестселлером. И что прикажете в этом случае делать с ним поклонникам и защитникам "Дождя"? Осмеять? Да ведь осмеивали уже! И за то, что за плугом ходил, и за то, что сапоги шил и всех хотел на землю отправить работать...
Я не знаю, что сказал бы Толстой, пригласи его в студию ребята из "Дождя". Может быть, он сказал бы, что молодым людям грех сидеть на шее у трудового народа, болтать и показывать разные глупости, а надо идти улицы мести, как он сказал это собственному сыну Сергею, когда тот закончил университет и спросил отца, что ему теперь делать. Может быть, он поворчал бы о том, что вот, мол, разные музыкальные критики пропагандируют среди молодежи "бессмысленную музыку" вместо того, чтобы учить добру и любви к Богу. Он много чего мог бы сказать, что одним бы очень понравилось, а другим - нет. И наоборот. И вопрос не в том, что сказал бы Толстой, а в том, как мы его слушаем. Главное - что хотим услышать?
Ну хорошо, Толстой - учитель, а мы ученики. (Как прекрасно сказала Авдотья Смирнова в "Школе злословия": "Толстой - это наш общий дедушка".) Но есть два сорта учеников. Одни - слышат от учителя только то, что уже есть в их маленьких головах. Они ерзают от счастья и подпрыгивают на попе, когда учитель говорит то, что им приятно. А то, что им неприятно или неинтересно, они не слышат, делают на это "глухое ухо". И есть другой сорт учеников, их всегда мало в классе - один-два, которые слушают, а главное - слышат то, что учитель им пытается донести. Они часто с учителем не соглашаются, даже спорят с ним, потому что искренне хотят понять ту истину, которой, по их мнению, обладает их мудрый учитель.
Только такие ученики способны отделять мух, которые роятся в их головах, от котлет правды и истины.
Почему Толстой в поздние годы осуждал патриотизм? Потому что в духовных исканиях он дошел уже до той точки внутреннего развития, когда патриотизм как исключительная любовь к своей родине, к своей нации, к своему народу представлялась ему чувством более низким, а главное - более узким, нежели христианская любовь ко всем. Поэтому и его статья на эту тему называется "Христианство и патриотизм". И действительно в христианстве нет пафоса патриотизма и даже скорее наоборот: "нет ни эллина, ни иудея".
Но давайте зададим себе вопрос: неужели мы уже стоим на такой духовной высоте, чтобы смотреть на патриотизм сверху вниз? Ведь Толстому, чтобы подняться на нее, пришлось пройти две войны, на которых он, кстати, храбро воевал; затем написать патриотическую эпопею "Война и мир"; затем пережить глубокий внутренний кризис, отказаться от денег и собственности; а в конце пути еще и покинуть родной дом и умереть на железнодорожной станции. Вот это и есть "котлеты", а все произвольно надерганные из Толстого цитаты - это "мухи". Во время русско-японской войны Толстой, уже написавший то, что цитирует Троицкий, страдал из-за поражения русской армии, а после цусимской катастрофы восклицал при многих свидетелях: "Эх, разве в наше-то время так воевали?!"
Толстой часто противоречил себе, потому что непрерывно развивался и любил истину больше своих убеждений, неважно - патриотических или наоборот. Но в логике поиска истины он был последователен. У него есть прекрасная статья "Первая ступень", в которой он говорит о том, что прежде чем подняться на христианскую высоту, нужно хотя бы освоить фундаментальные языческие ценности. Патриотизм - это фундаментальная ценность. Любовь к своей родине и своему народу - это уже любовь ко многим и во всяком случае - не только к самому себе. Но, разумеется, патриотизм ужасен, если человек не видит ничего дальше этой ступени. Мое любимое место в "Белой гвардии" Михаила Булгакова - это когда два полковника русской армии, один за другим, в шею разгоняют мальчишек-юнкеров по домам вместо того, чтобы положить их за родину, за свой Киев.
Это - правильные ученики Толстого.