Переходность эпохи выражается в том, что ведущие игроки по-разному воспринимают ее содержание. Для Запада - США и тех, кто на них ориентируется, окончание противостояния 25 лет назад означало установление нового мирового порядка. Возник он не в результате мирного договора или дипломатической конференции, как в былые времена, а сам собой, по факту. Тот, с кем предполагалось заключать мир, исчез, оставив соперника в недоумении, которое, впрочем, быстро переросло в уверенность: иначе и быть не могло, победа одержана чисто, за явным преимуществом. Ну а раз так, значит победитель имеет право определять, кому как себя вести. С той поры, несмотря на кардинальные перемены на планете, жива идея о существовании справедливого и правильного мироустройства под руководством Запада. А те, кто ставят под сомнение это руководство, признаются ревизионистами, которым нужно дать отпор во имя всеобщего блага.
Между тем, за пределами западного сообщества далеко не все разделяют данную точку зрения. Часть быстро растущих и влиятельных государств, прежде всего в Азии, признают, что нечто вроде мирового порядка появилось, но не считают его справедливым. Во всяком случае, разговоры о необходимости пересмотра функционирования международных институтов, которые по-прежнему отражают расстановку сил середины прошлого века (СБ ООН, МВФ, Мировой банк и т.д.), звучат уже много лет. А ощущение несправедливости, естественно, подтачивает устойчивость.
Что же касается России, страны, которая за четверть века пережила эйфорию перемен, обвал, стабилизацию, мучительное выползание наверх, то здесь возникло твердое убеждение, что никакого порядка, собственно, и не возникло. Москва все это время пыталась заставить учитывать ее мнение. Параллельно росли сомнения в том, что действия мировых лидеров, основанные на их представлениях, способны обеспечить хоть какой-то порядок. Политическая практика скорее доказывала обратное. Отсюда и возникло убеждение, что никакого устройства нет, а есть ситуация незавершенного транзита от одной системы к какой-то другой, которой только предстоит оформиться. То есть ни о каком ревизионизме, в котором Россию обвиняют США и Европа, речи быть не может, ибо статус-кво нет.
Россию упрекают в том, что она со своей верой в силу и прочерчиванием "красных линий" живет в другой, отсталой, реальности. Джон Керри обвинил Кремль в том, что тот возвращает "дух XIX века". А глава Европейского совета Херман ван Ромпей пригвоздил Москву, что она, мол, пытается "возродить навсегда ушедший мир" "холодной войны" - идеологизированный и основанный на страхе.
То, что Россия консервативна во внешней политике и не вполне владеет некоторыми современными инструментами, - чистая правда. Зато она полагает, что классическая дипломатия, основанная на балансе сил и интересов, сделках и разменах, не имеет альтернативы и никакие манипуляции со смыслами или образами не создадут стабильную основу для отношений.
Дух XIX века, о котором вспомнил Керри, в полной мере вернуть невозможно. Прошли времена, когда большие страны решали судьбы малых без их участия. Но вот другой аспект политики той эпохи - азбучные истины международных отношений. Повышенное внимание к интересам ведущих игроков. Осознание черты, за которой начинается не просто рутинное перетягивание геополитического каната, а вторжение в сердцевину представлений о безопасности. Рисков, с этим связанных, никто не отменит, покуда поведение стран определяют люди, а не роботы и вычислительные машины.
Украинский кризис приближается к кульминации, когда спасти ситуацию может только высокопрофессиональная дипломатия. Требуется многоуровневая пакетная сделка, компромиссы, обмен интересов.
Что на столе? Конституционное устройство Украины, которое гарантировало бы права всех жителей. Неучастие страны в альянсах. Цена на газ, огромные долги и непрерывность транзита. Признание Россией законности будущих выборов. Эти те базовые элементы, из которых состоит пакет. Предстоит так их разложить и увязать друг с другом, чтобы каждый получил что-то более важное для себя, поступившись менее важным.
В настоящей дипломатии не бывает полной и безоговорочной победы. А если у кого-то создается иллюзия такого успеха, значит очень скоро все начнет рассыпаться, потому что проигравшие будут стремиться взять реванш. Эпохи, о которых с осуждением говорят Керри и Ромпей, европейский XIX век и "холодная война", отличала именно способность достигать устойчивых, долговременных сделок. Чего не было в первой половине прошлого столетия, когда державы-победительницы в Первой мировой пытались устроить мир только для своей выгоды. И в начале этого века, когда Запад не собирался ни с кем договариваться, упиваясь чувством собственной правоты. И тогда, и теперь то, что казалось мировым порядком, в итоге оказывалось переходным состоянием. Хотелось бы на сей раз прийти к равновесию без потрясений, как тогда, а только силой дипломатического разума.