Однажды, когда я был принят на работу корреспондентом "Комсомольской правды" по Новосибирской и Омской областям, всех нас, собкоров "Комсомолки" со всей страны, вызвали в Москву на совещание. Среди известных и знаменитых я был новеньким, успевшим за это время написать две или три заметки. Неизменное правило тогдашней "Комсомолки": творчество собкоров изучают и оценивают великие - знаменитые и прославленные журналисты страны ( к счастью, в ту пору почти все они работали в этой газете) - Василий Песков, Ярослав Голованов, Валерий Аграновский, Инна Руденко, Юрий Рост, Геннадий Бочаров, Юрий Щекочихин... Мое "творчество" досталось Инне Руденко. Когда я узнал об этом, то решил, что позора не избежать и даже подумал, что надо бы собрать манатки и уехать в Новосибирск, не дожидаясь публичной оценки собственных публикаций. Однако, накануне все мы получили рецензии великих на собственные заметки. Получил и я. Забившись в свой гостиничный номер открыл папку и стал читать то, что написала Руденко. От волнения и страха я мало что понял с первого раза. Потом перечитал еще. И еще. И несколько минут сидел потрясенный. Обо мне ли там было написано? Инна Павловна писала о толковом, умном журналисте, подмечала индивидуальные особенности письма. Замечала, впрочем, и неловкости, и штампы, и спешку... Но первый урок, который она тогда преподнесла мне, остался таковым на всю жизнь: настоящий глубокий и талантливый мастер всегда доброжелателен, доступен и прост и никогда не бывает заносчивым, надутым и чванливым. Если вам встречается великое чванство, то скорей всего ни о каком величии, уме и таланте речи нет, что бы там о нем (или о ней) не говорили.
Потом был еще один урок Руденко. Она выступала дежурным критиком на редакционной летучке "Комсомолки". За окном был конец семидесятых годов, разгар застоя и апогей тихой, ползучей реабилитации Сталина. Так вот, она выступала на летучке и своим тихим голосом твердо и бесстрашно говорила о Сталине, чудовищных репрессиях и номенклатурной тоске по сильному вождю. За окном было время, когда легко могли посадить только за чтение "Архипелага ГУЛАГа" Солженицына. Она говорила тихо, но мне казалось, что у нее в руках мегафон: вся летучка "Комсомолки" превратилась в безмолвный камень, съежилась от страха и восторга, от ее бесстрашия и мужества.
Ну и потом, каждая ее публикация была уроком. "Долг" - она заступилась за парня, которому душманская пуля перебила позвоночник. Она первой сказала о том, что в Афганистане идет настоящая война, первой потребовала от власти ответственности за искалеченных ребят из "ограниченного контингента". Такое могли не простить. Но испугались: слишком большая сила за ней была - братство прошедших "афган". "Заземление" - она написала о том, как погибла обычная девушка в обычном общежитии от оголенного провода в обычной стиральной машине. И это при том, что вокруг в этом городке висели лозунги, призывавшие заботиться о человеке. Если разобраться, тоже вполне нынешняя ситуация...
Даже если бы она не напечатала больше ничего - все равно ее имя было бы вписано злотом в историю отечественной журналистики. Она написала в сущности не так уж много, но лучшую ( на мой вкус) ее книгу - "Улица, по которой ты идешь каждый день" - составленную из ее публикаций в "Комсомолке", читают по сей день и в бумаге, и в Интернете. Что бы она там ни говорила. А говорит она вот что: "Ну, это когда было! Все это в прошлом". И с грустью добавляет: "Теперь мне трудно так работать". Но вот строки, написанные ею совсем недавно: "Из чего состоит жизнь человека? В первую очередь из других людей. Без всего можно прожить, но не без человека" Или: "Жизнь, как известно, не состоит из героических свершений, эпохальных событий или исторических поступков. Иногда нужна минута, чтобы стать героем, - и целая жизнь, чтобы стать достойным человеком". Это ее фирменная, Руденковская точка зрения, говоря современным языком, "точка Ру...". Годы прошли, но высота размышлений о жизни - та же, ее планка не опустилась ни на сантиметр. Она востребована и сегодняшним молодым поколением, отцов и матерей которого она спасала от лжи, безверия и угара развитого социализма.
Знаете, в журналистике это большая удача - возможность идти по улице Руденко каждый день. Это неплохо воспитывает. А уж встречаться и говорить с ней!..
...Наконец я нажимаю нужную кнопку лифта, поднимаюсь на ее этаж, звоню в дверь. Открывают, как всегда, ее дети - дочка Танечка и сын Павел. А вскоре навстречу мне появляется она - маленькая, сухонькая, но с сияющими глазами, но великолепно одетая и причесанная, но поразительно сильная, но с неизменным своим: "Ми-и-и-ленький! Как я рада тебя видеть!"