"Тернер" - создание Майка Ли, чье непревзойденное владение жанром доказано биографическим мюзиклом 1999 года Topsy-Turvy (что у нас весьма приблизительно переведено как "Кутерьма"). Он был о замечательных, даже культовых, но в России, увы, малоизвестных основоположниках английской оперетты Гилберте и Салливане, и сосредоточился вокруг сочинения легендарного "Микадо". Теперь Ли поставил перед собой задачу не менее увлекательную - передать тон и стиль великого пейзажиста, но и крайне трудную: Тернер почти не писал людей, и как ни соблазнительно для кино вживую воспроизвести запечатленную живописцем реальность, в данном случае это пришлось делать опосредованно.
Романтика творческого процесса Майка Ли интересует крайне мало - "потный вал вдохновения" на экране отсутствует как класс. Здесь, скорее, нечто противоположное - типа "из какого сора…". Мы видим тучного, оплывшего и одутловатого, неопрятного старика, который не столько говорит, сколько испускает разнообразные звуки: рычит, хрипит, сопит, поскрипывает, рявкает, хрюкает - за количество и разнообразие этих нечленораздельных звуков колоритный Тимоти Сполл заслуживает какой-то специальной актерской награды. Для ясности режиссер почти встык монтирует два кадра: в одном герой бреет свиное рыло, в другом бреют его собственный монументальный лик. И в дальнейшем жизнь живописца далека от эстетических наслаждений: хрюкая, он овладевает своей немолодой любовницей, бессильно всхлипывая, укладывает в вычурной позе проститутку и, мстительно сопя, ставит красную кляксу на полотно конкурента, выставленное в зале Академии художеств. Он и умрет хрюкая, но жизнь вокруг, словно ничего не произошло, будет двигаться все в том же замороженном сомнамбулическом ритме, пока эта дурная бесконечность не прервется финальными титрами.
У фильма Майка Ли два неоспоримых козыря. Первый - это опора на замечательную, лучшую в Европе британскую актерскую школу. Здесь что ни персонаж, вплоть до промелькнувшего и исчезнувшего, - шедевр выразительности. Такого соцветия великолепных талантов мы давно не видели ни в одном из фильмов: у каждого персонажа свой бенефис, который может ограничиться пятисекундным кадром, но запомнится. Персонажи так хороши и рельефны, что иным даже главный герой уступает в качестве - возможно, из-за того, что его в фильме много, и чувствуется некий переизбыток актерской эксцентриады. И еще потому, что в натуру главного героя хочешь проникнуть чуть глубже, пробив кору заскорузлости, - как это умели делать столь же великие представители амплуа, наподобие Лона Чейни в роли Квазимодо. Но свиное рыло Тернера в фильме непробиваемо, и лишь в отдельных эпизодах можно угадать нечто большее, чем ненасытная плотоядность.
В фильме есть немногие сцены, снятые на натуре - выбранной тщательно, сражающей масштабами экранной живописи, тончайшими переливами световых гамм, мозаикой, внезапно образующей способную захватить дух единую картину. И много быта британского XIX века, переданного фактурно и вкусно. Жанр исторического костюмного фильма оправдывает несомненную театральность и этих сцен и всей актерской манеры - это тот случай, редкий и прекрасный, когда лицедеям дают проявить себя сполна, и они явно наслаждаются, импровизируя. А камера Дика Поупа наслаждается, наблюдая.
В целом можно признать, что Майк Ли снял еще один прекрасный фильм, который доставляет удовольствие людям по обеим сторонам экрана. Но в нем слишком многого важного не хватает, чтобы стать крупным художественным событием и претендовать на главные призы фестиваля: каким был живописец Джозеф Мэллорд Уильям Тернер и на чем взошла его прославленная романтика, мы так и не узнали.