Когда я впервые переступила порог гостеприимного дома Ярузельских на улице Икара в Варшаве, генерал переживал очень трудные времена. В 2005 году к власти в Польше пришла национал-консервативная партия "Закон и справедливость", которая добивалась того, чтобы оправданный решениями польского Сейма от 25 января 1982 года и 23 октября 1996 года автор военного положения вновь предстал перед судом. В апреле 2007 года Ярузельскому были предъявлены официальные обвинения в руководстве "вооруженной организацией преступного характера". "Я сидел на одной скамье с уголовниками, членами банд. Одно утешает: я слишком стар и, надеюсь, не доживу до приговора", - говорил мне Ярузельский.
Глядя на этого мудрого, интеллигентного, страдающего человека, масштаб личности которого был абсолютно недосягаем для его преследователей, мне было жаль, что я ничем не могла ему помочь. Как это ни парадоксально, единственное, что я могла для него сделать, - не писать о нем ни слова.
Положение Ярузельского усугубляло то, что в 2005 году он прилетел в Россию на празднование 60-летия Победы в Великой Отечественной войне. И разве мог он не прилететь? Ведь военная карьера, которая оказалась призванием будущего генерала, началась в 1943 году в Советском Союзе, когда 20-летний Ярузельский вступил в Первую армию Войска Польского. За военные подвиги он был награжден в том числе серебряным крестом Военного ордена "Virtuti Militari", о его боевом пути можно судить, например, по медалям "За Варшаву 1939 -1945", "За Одру, Ниссу, Балтик", "За участие в боях за Берлин". К тому же, как известно, в начале Второй мировой войны, после присоединения Литвы к СССР семья Ярузельских была депортирована в Сибирь - в Ойротскую автономную область, и там осталась могила отца - Владислава Ярузельского. Позже, в канун своего 90-летнего юбилея пан генерал рассказал мне в интервью: "Когда я получил от посла России в Польше приглашение в Москву на 60-летие Победы, я попросил, чтобы мне организовали поездку на могилу отца. И так я получил возможность побывать в тех местах, увидеть, что на месте его захоронения поддерживается порядок. Когда в июне 1942 года отец умер - понятно, какое было время, - у нас были трудности с тем, чтобы перевезти его через весь город на православное кладбище. Католического не было. Мы с сестрой похоронили его и поставили на этом месте крест из березы, который - мы понимали это, - рано или поздно должен был исчезнуть. А спустя много лет я узнал, что по поручению Михаила Горбачева там сделали нормальный памятник. И одновременно - это свидетельство политической мудрости - рядом был поставлен еще один памятник большего размера, посвященный польским ссыльным в Сибири в Алтайском крае в 1939-1945 годах. И это свидетельствовало, что памятник установлен не только потому, что там похоронен Ярузельский, но что это - некий человеческий, гуманитарный жест. Я был этим очень тронут. Так же, как и тем, что мне организовали эту поездку".
Во время действия военного положения в 1981-1983 гг. Ярузельский являлся председателем Военного совета национального спасения, а в 1983-1990 гг. председателем Комитета обороны страны и Верховным главнокомандующим вооруженными силами. Фото:AP
В ходе своего визита в Россию в 2005 году пан генерал с удовольствием давал интервью, говорил в них о своей дружбе с россиянами, с которыми его свела жизнь. Это не осталось незамеченным ультраправыми СМИ в Польше. В конце своего первого визита к пану генералу, сидя за столом с ним и его супругой пани Барбарой, я тоже заикнулась об интервью. Пан генерал помрачнел. "Видите ли, - начал он, - я в очень тяжелой ситуации. Меня сейчас не ударил только ленивый..." - "Но в России вас уважают и ценят, пан генерал", - заверила я. И вдруг в разговор вмешалась пани Барбара: "Поймите, чем лучше о нем отзываются в России, тем хуже его положение здесь...". "Не надо", - остановил ее генерал и повернулся ко мне: "Я знаю, что в России ко мне относятся с симпатией, и я очень благодарен россиянам, поверьте. Но сейчас не время".
Я уже знала, что в 2006 году Войцех Ярузельский, как и многие другие польские "сибиряки", получил государственную награду "Крест ссыльных в Сибирь". Но стоило ему публично выразить радость, что тогдашний президент Польши Лех Качиньский сумел подняться над политическими разногласиями, как канцелярия главы государства опубликовала заявление, что эта награда вручена Ярузельскому незаслуженно. 30 марта 2006 года генерал вернул ее с письмом, в котором, в частности, говорилось: "Как подпоручик на подступах к Берлину в апреле 1945 года и как генерал армии на высших должностях, чувствую себя - в соответствующей области - ответственным за все, что происходило в Польше такой, какой она была в реалиях разделенного мира. За то, что было хорошо, и за то, что было плохо. О первом вспоминаю и говорю с удовлетворением. О втором напомню, что в нескольких написанных мною книгах, наверное, уже в сотнях статей, интервью и высказываниях (в том числе в официальных заявлениях) часто появляются слова: жалею, соболезную, прошу прощения". Тема военного положения мучила, не отпускала Ярузельского. Одна из самых сильных его книг - "Быть может, это последнее слово" - 300 страниц показаний, данных генералом в суде в сентябре и октябре 2008 года.
Человек своего времени и во многом - его жертва, он не только признал свои ошибки, но и многократно просил за них прощения. Фото:AP
В 2008 году к власти в Польше пришла партия "Гражданская платформа". В этой партии к Войцеху Ярузельскому относились с осторожным уважением. А ставший президентом Польши в 2010 году Бронислав Коморовский пригласил бывшего главу государства принять участие в заседании Совета Безопасности страны. Казалось, что жизнь пожилого генерала наконец-то налаживается, но... В 2011 году у экс-президента обнаружили "лимфому" - онкологическое заболевание лимфатической ткани. Он нуждался в постоянном врачебном уходе, и суд вычеркнул 88-летнего Ярузельского из списков обвиняемых по делу о введении военного положения в 1981 году. Бывая в Польше, я всегда старалась позвонить генералу Ярузельскому или навестить его, но об интервью до самого последнего времени все же не заикалась. Лишь в 2013 году - перед 90-летием Ярузельского я попросила его поделиться с читателями "РГ" своими мыслями о России.
Наша дружба с генералом, так я мысленно называла общение молодой российской журналистки и человека, символизирующего целую эпоху, была для меня большой честью. В какой-то момент я поняла, что для пана генерала я была напоминанием о юности - о сибирской ссылке, во время которой он, по его словам, полюбил простых русских людей, которые хоть и бедствовали сами, готовы были разделить со ссыльными поляками последний кусок хлеба. Моя близкая ему военная фамилия возвращала Ярузельского в те времена, когда он воевал за свободу своей страны, напоминала о советских однополчанах, дружба с которыми закалялась в бою. В наших беседах он мог долго рассказывать о тех годах, и, несмотря на тяжесть этих воспоминаний, счастливая улыбка озаряла его лицо, когда он припоминал какой-нибудь забавный случай из времен ссылки. Он понимал, что уже никогда не приедет в Россию. На все мои приглашения неизменно отвечал: "Пани Ариадна, мне столько лет! Меня уже давно не должно быть на этом свете!"
Но в рассказах все возвращался и возвращался туда, где прошла его юность. "С детства я впитывал антироссийские настроения, которые были очень сильны в моем окружении. Мой дед принимал участие в январском восстании 1863 года, провел несколько лет в сибирской ссылке, отец сражался в польско-большевистской войне. И самого меня, когда Советская Россия в 1940 году присоединила Литву, где в то время жила моя семья, погрузили в вагон как скот, и вывезли в Сибирь (в Алтайский край. - Прим. Ред.) но, как это ни парадоксально, именно там я и многие другие депортированные поляки узнали и полюбили русских людей. Ну, а потом всех нас объединила, породнила война с общим врагом - плечом к плечу. Сейчас, к сожалению, это воспринимается по-другому", - говорил мне Ярузельский.
Он рассказывал о своем детстве до ссылки, о том, что, вернувшись в родные места спустя много-много лет, встретил сына одного из местных жителей, учившего когда-то юного помещика Войтека конной езде. По рассказам генерала, многие в этой деревне вообще не были обучены грамоте. "Отец окончил четыре класса, а сын принимал меня в прекрасном доме, сам он и его дети получили хорошее образование. Все-таки в этом смысле годы социализма в Польше были не напрасными", - говорил он.
Генерал Ярузельский много расспрашивал меня о современной России: об отношении молодого поколения к коммунизму, к реформам 1990 годов. Ему было интересно все, что связано с Великой Отечественной войной, но одновременно он объяснял мне, почему в современной Польше советские войска не считают освободителями, почему подавление гитлеровцами варшавского восстания - незаживающая рана для поляков.
В апреле 2012 года я получила по почте пакет от генерала Ярузельского. В нем была книга с сопроводительной запиской: "Уважаемая пани редактор, дорогая пани Ариадна, я позволил себе послать вам свою книгу под названием "Старше на 30 лет". Буду рад, если вы сочтете ее достойной внимания". В ней есть и такие слова: "Не стоит забывать, что именно Советская Армия - независимо от различных негативных побочных эффектов - выгнала из Польши уничтожавшего народы оккупанта, погасила печи крематориев, оставила на нашей земле 600 тысяч погибших солдат. Разговоры о "второй оккупации", с одной стороны, обижают миллионы поляков, ставя их в положение своего рода "коллаборационистов", а с другой, вредят нашим отношениям с Россией, с россиянами, очень высоко ценящими свой решающий вклад в победу над гитлеровской Германией".
Последний раз я видела пана генерала осенью 2012 года. Он тяжело переносил химиотерапию, к тому же кардиостимулятор вынуждал его принимать разжижающие кровь препараты. Встретившая меня у порога пани Барбара сказала, что генерал чувствует себя очень плохо и с трудом встает с постели. Я хотела уйти, но она остановила меня словами: "Нет, он вас ждет". Ярузельский спустился в гостиную, демонстрируя офицерскую выправку и неизменную галантность. Он снова долго вспоминал о войне и о Сибири. И я поняла, что в моем лице он прощается с Россией. На прощание он сказал: "Мы приговорены друг к другу, и отношения между нашими странами обязательно должны быть хорошими. Я думаю, что, для того чтобы это стало возможным, должно смениться еще два поколения. Вот увидите".
"13 декабря всегда будет означать для поляков то же самое. Я это осознаю. Но одновременно я - дочь своих родителей. И когда я вижу демонстрантов под их домом, которые скандируют: "Повесить его!", размахивая при этом плакатами, во мне просыпаются естественные эмоции и потребность встать на защиту своих близких, тем более, что они пожилые и больные. Я неоднократно уговаривала отца, чтобы он на это время уехал. Но он всегда повторял, что он солдат и не будет убегать из собственного дома."
Моника Ярузельская, из книги "Товарищ паненка"
"Жизнь и политические решения генерала Войцеха Ярузельского противоречивы, они будут оцениваться по-разному, но я считаю, что не стало человека, который старался как можно лучше служить Польше."
Экс-президент Польши Александр Квасьневский
"Я знаю, что это был великий человек, хотя он жил в предательские времена. Все это поколение было предано. Чтобы это рассудить, нужно иметь много данных. У меня их нет. И еще я помню, что Папа Римский Иоанн Павел II всегда спрашивал о генерале. Так что было что-то такое, чего я не знаю. А суд я оставляю для Бога. Я проиграл генералу много битв, но выиграл войну, так что я полностью удовлетворен. Возможно, я поеду на похороны."
Экс-президент Польши Лех Валенса
Союз ветеранов Польши и бывших политзаключенных выступил с просьбой, чтобы экс-президент Польши Войцех Ярузельский был погребен на военном мемориальном кладбище "Повонзки" на участке I Армии Войска Польского с военными почестями. Эту инициативу поддержала семья генерала. Дочь Ярузельского Моника сообщила польскому информагентству PAP: "Отец всю жизнь подчеркивал, что он, прежде всего, солдат, и как военный человек хотел бы покоиться среди тех, кто ему ближе всего".