Говорят, ко всему привыкают. Все-таки не ко всему. Мне вот так и не удалось за долгие годы работы в журналистике привыкнуть спокойно воспринимать письма, подобные тому, которое сейчас на моем столе.
Письмо написала москвичка, мама Даши. Даше один год и три месяца. Мама пишет о своей беременности, которая протекала нормально, пишет, что "роды были тяжелые, но, несмотря на это, родила сама. Желанный ребенок был окружен любовью, заботой и лаской. Но счастье было недолгим. В 5 с половиной месяцев у Даши начали прорезываться первые верхние зубки, она стала беспокойной, капризной, стала плохо кушать". Затем - рассказ о том, как ходили к врачам, как сдавали анализы в разных медицинских учреждениях. Не где-нибудь вдали от цивилизации - в Москве. А малышке становилось все хуже. Наконец, был поставлен диагноз: "Нейробластома забрюшинного пространства справа. 3-я стадия с распространением в позвоночный канал с тотальным его перекрытием, инфильтрация паравертебральных мышц разгибателей спины справа, смещением аорты". В переводе на понятный нам язык - тяжелейшее злокачественное заболевание. Можно ли спасти Дашу? Проблематично. А смириться с тем, что это заболевание настигло любимого ребенка? Невозможно. Родители не смирились: клиники, операции, химиотерапия. И заключительная часть письма матери в редакцию: "В России нам могут предложить только бесконечные операции. Делать всю жизнь химию и операции - это не реально. Поэтому мы приняли решение обратиться в зарубежные клиники. Одна клиника в Индии выставила счет в 55 000 $ на проведение детального обследования и последующего лечения. Мы очень просим вас - помогите спасти ребенка!!! Помогите собрать деньги для лечения в Индии".
Господи, сколько же подобных писем, устных просьб. Вот коллега по работе просит, чтобы его сестру - молодую женщину - проконсультировал знающий онколог. Коллега показывает заключение о болезни сестры. У нее, судя по документам, последняя стадия рака. Лечилась в зарубежных клиниках. В заключении написано: "Показана паллиативная терапия". Это значит, что помочь уже нельзя. Можно лишь облегчить неизбежный уход. Что тоже очень, чрезвычайно важно. Говорю об этом коллеге. Но он просит: пусть все-таки проконсультирует знающий онколог. Отказать не могу, и такая консультация проводится. Мне сообщают результат: "Да ведь ее (имеется в виду сестра коллеги. - И.К.) никто и нигде толком не лечил. Ее можно и нужно лечить". С тех пор прошел почти год. Пациентка лечится в одной из московских больниц.
Единичный случай? Возвращаюсь к письму мамы Дашеньки. Показываю его заведующей отделом клинической онкологии Центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Димы Рогачева профессору Светлане Варфоломеевой.
- Дашеньку знаю, - говорит Светлана Рафаэлевна. - В первый раз она поступила к нам в очень тяжелом состоянии, когда отказали в госпитализации в другой онкологической клинике. Маме девочки там сказали: "Мы все когда-нибудь умрем".
- Ужас!
- Но весьма распространенный. И это одна из причин того, что родители бросаются искать спасение за рубежом. Дашу мы приняли. Ей требовалась срочная операция, которую провел Сергей Сергеевич Озеров. Удалили часть опухоли - она была в спинномозговом канале. У этой опухоли странное биологическое поведение: она может уменьшиться, может превратиться в доброкачественную. А может, напротив, стать очень злокачественной. Сперва у Даши был довольно доброкачественный вариант. Потом опухоль сразу выросла. Развился рецидив. Но так называемых черных меток (то есть опасных) у нее нет.
В разговор вступает заведующий отделением клинической онкологии Рогачевского центра Денис Юрьевич Качанов:
- Дашенька получает адекватное лечение. У нее достаточно хороший прогноз. Лечение в течение года необходимо продолжать. Любой перерыв в нем, в том числе и связанный с отъездом в зарубежную клинику, может ухудшить прогноз. Девочка сейчас на амбулаторном лечении. На днях ее будет консультировать руководитель педиатрической клиники общей онкологии из Гарвардской медицинской школы, которая в Бостоне, профессор Карлос Родригез-Галиндо.
- А стремление попасть именно в клинику в Индии?
- Это необъяснимо. Впервые сталкиваемся с желанием лечиться в Индии. Говорят, в Интернете появилась реклама некой индийской клиники. Мы о ней не знаем, мы туда никогда никого не направляли. Правомерно ли такое желание родителей? Не могу судить. Это право родителей. Но все-таки должна быть оценка того, что лечение за рубежом действительно нужно.
Денис Юрьевич, как говорится, в теме - он эксперт фонда Чулпан Хаматовой "Подари жизнь". Фонда, который постоянно помогает детям, страдающим тяжелейшими болезнями, помогает их родителям. Спрашиваю Дениса Юрьевича: "Часто разбираетесь с подобными ситуациями?"
- Такое происходит обычно тогда, когда у ребенка распространенная форма заболевания, когда проводимое лечение не эффективно, а болезнь прогрессирует. Когда мы вынуждены сказать родителям: "Шансов не существует". Это самое страшное. Но во всем мире существуют неизлечимые заболевания. Страшно об этом сказать. Еще страшнее с таким приговором согласиться. Редко кто соглашается. Вот тут-то и начинается путь в зарубежную клинику. Причем, как показывает опыт, не всегда в ту, где действительно могут помочь.
- Но, согласитесь, иногда могут.
- Соглашусь. Но для этого нужна не просто зарубежная клиника, да еще найденная по Интернету, а та, в которой такие возможности действительно есть. Мы эти клиники знаем, мы с ними сотрудничаем. Но нередко родители, узнав, что у ребенка рак, тут же стараются уехать за рубеж. Хотя возможности российской онкологии на достойном уровне. У нас сейчас два ребенка, которые начали лечение, и оно шло довольно успешно, по чьему-то совету отправились с родителями за рубеж. Знаем, что там не помогли. А время, которое в таких ситуациях очень значимо, упущено.
- Нельзя ставить вопрос категорично: надо или не надо направлять на лечение в зарубежные клиники, - вступает в разговор президент национального общества детских гематологов и онкологов профессор Алексей Александрович Масчан. - Например, каждый год в трансплантации костного мозга нуждаются 500 детей. Мы делаем 400. Значит, остальные 100 просто вынуждены обращаться в зарубежные клиники. И значит, этот процесс должен носить цивилизованный характер. Нельзя, чтобы измученные родители ходили с протянутой рукой в поисках денег на такое лечение и ехали порой просто в никуда, ориентируясь на интернетовскую или иную рекламу. Вот профессор из Германии Йорг Фукс смотрел наших пациентов. На наш общий взгляд, один из них нуждается в операции за рубежом. И ребенок поедет в клинику, в которой трудится Йорг Фукс. Поедет вместе с нашим хирургом. Потому что каждая такая поездка, помимо прочего, должна носить образовательный характер: мы обязаны учиться. Однако официальные комиссии по отбору для лечения за рубежом не считают нужным направлять пациентов в сопровождении наших специалистов. Экономим? Но такая экономия боком выходит. И становится препятствием улучшения имиджа российской медицины. Не добавляет, а, напротив, снижает доверие к ней. И касается это не только тех случаев, когда речь о детях. Касается всех россиян.
Доверие... Недавно к нам обратился отец мальчика, страдающего тяжелейшим заболеванием. Как выяснилось, процесс не злокачественный. Опухоль поддается лечению. Но родители устали от равнодушия некоторых специалистов, от бесконечных поборов в государственных учреждениях. Мы вместе с папой и бабушкой мальчика побывали в нескольких учреждениях, беседовали со специалистами. Нам обещали обеспечить лечение ребенка на самом высоком уровне. Мне казалось, что папа уже не станет стремиться отвезти сына в зарубежную клинику. Но, прощаясь, совсем небогатый папа сказал: "У меня один сын, и я отвезу его в Германию". Мне нечего было сказать в ответ.
Кстати
Фонд "Общественное мнение" провел опрос, который показал: две трети россиян считают, что российская медицина не дотягивает до уровня передовых стран мира. Причем за последние годы количество таких мнений увеличилось. Многие убеждены, что в ближайшие десять лет ситуация не изменится к лучшему.
Почему сегодня я вспоминаю эти истории? В августе, скорее всего, вступит в силу постановление о запрете на госзакупки импортных томографов, ангиографов, маммографов, рентгеновских аппаратов, стоматологического оборудования, катетеров, шприцев и так далее. А что взамен? У нас что, есть отечественные достойные заменители? Даже шприцы российские никуда не годятся. А томографов или ангиографов и вовсе нет. Отечественным производителям широкую дорогу? Долой злоупотребления при закупке импортной медицинской техники? К лозунгам претензий нет. Претензии к этой самой отечественной технике. Еще в памяти лозунг о том, что все импортные автомобили заменят отечественные "Волги". Где они, авторы лозунга? Где эти самые "Волги"? С известным российским врачом, академиком как-то встретилась у аптеки, что в центре Карловых Вар. У него в руках был объемный пакет: "Я дважды в год отдыхаю здесь и запасаюсь лекарствами: не только потому, что здесь дешевле. Здесь без подделок", - сказал он мне.
Но я сейчас не о лекарствах. Я об оборудовании. Знают ли о готовящемся нововведении медики? Знают. Но просто не верят, успокаивают сами себя: такого не может быть! Ведь и сейчас многие необходимые исследования малодоступны. Даже за очень большие деньги на них нередко очередь. Как тут не вспомнить пациентку из Перми, которая ездит на лечение в Израиль: "Здесь все исследования сделают, лечение проведут. И даже все это дешевле", - объяснила она.
Директор крупного медицинского центра, попросив не называть фамилию, сказал: "Подобное постановление против пациентов и против нас, специалистов. Нам попросту не на чем станет работать. Это только в интересах бизнеса. И российское оборудование от этого лучше не станет: исчезнет конкуренция, а это всегда плохо".
И еще одно нововведение. Эксперты минздрава провели исследования на тему количества минут, которые тратятся на поликлинический прием пациентов. И пришли к выводу, что таких минут должно быть меньше. Особенно если это касается детей. Новые нормативы готовы к внедрению. В этом заинтересованы страховые компании, работающие в системе ОМС: можно будет по минутам выставлять оценки медикам. А пациенты? Как же они со своими болями, жалобами мешают рулить процессом...
Очевидно одно: качество, доступность медицинской помощи ухудшатся. Пострадает авторитет российской службы здоровья. И потекут новые миллионы долларов в зарубежные клиники. Какая во всем этом логика? Одна огромная боль...